Русское освободительное движение. Кровавый путь первой конной

Во многих городах России очень часто встречаются такие отголоски коммунистического ига, как имена красных палачей в названиях улиц и даже населённых пунктов.
Весьма распространённым является имя предавшего Родину во время ведения войны с Германией, изменившего присяге и чести унтер-офицера С.М.Буденного. К этому прихвостню ульянова и бронштейна, к сожалению, отношение у среднестатистического обывателя более позитивное, нежели ко всяким урицким, володарским, войковым и тд.

Забавно, что иногородний Будённый, уничтожавший во имя триумфа третьего интернационала и богоборческой коммунистической власти казачьи хутора и станицы, воевавший против казацких армий и участвовавший в карательных операциях против казаков популярен у современного червоного неоказачества.
Считается, что именно действия этого пособника красных палачей, руководившего бандой головорезов, по приказу Лейбы Бронштейна "пголетагий на коня", возомнивших себя армией, способствовали разгрому Белых армий. Не останавливаясь на разборе коммунистической лжи и том факте, что Будённый известный любитель приписывать чужие победы себе, вспомним бои, когда Русские войска громили "красного маршала" и его шайку. Кстати, "Первая конная" здесь именуется бандой не по идеологическим убеждениям автора жж, точно так же именовал её, например, и бывший секретарь Сталина Борис Бажанов. Будённовцы за гражданскую войну особо "прославились" постоянными попойками, грабежами мирного населения, убийствами пленных и погоней за трофеями.
Один из буденновцев, И. Бабель, описал нравы своих однополчан в книге «Конармия» (1925). В ней разбой, грабеж, насилие над мирными жителями предстают как привычная повседневность. В бойцах Буденный ценил прежде всего личную преданность себе. Отношения в армии строились по образцу разбойничьей банды, в которой будущий маршал был атаманом. Своей жестокостью войска Буденного удивили даже Сталина, а Ленин не раз был крайне обеспокоен повальным пьянством и разложением в «легендарной» 1-й конной.

Впервые будущий красный маршал драпал от Белых в феврале 1918 года, когда дезертировав с фронта, вернулся в родную станицу Платовскую, где иногородние провозгласили "советскую власть", был там избран председателем земельного отдела. Однако вскоре из Сальских степей начал наступление белоказачий отряд генерала Попова. Пали и Платовская, и Великокняжеская. Семен Михайлович со своим братом
Денисом и еще пятью товарищами укрылись на хуторе Козюрин.
21 мая 1919 1-й Кубанский авиаотряд разгромил на марше конницу Думенко и Буденого.
Белые били Будённого и под Царицыным, когда 18 июня 1919 года генерал Врангель освободил город от красных.
Досталось будённовцам и под Воронежем от Шкуро с Мамантовым. Даже взятие красными Воронежа, которое советские историки приподносят как полководческий триумф Будённого на самом деле представляет из себя весьма неприглядный для него эпизод: "Напуганное слухами о подходе Буденного, население волновалось и с трепетом ждало событий. Я распорядился начать немедленную эвакуацию государственных ценностей и банков. Ввиду участившихся нападений на линию железной дороги товаро-пассажирское движение по ней пришлось прекратить. Ходили лишь одни броневые поезда. 4 октября я разрешил эвакуацию города для гражданского населения, которое пожелало бы его оставить. Громадные обозы беженцев потянулись на Нижне-Девицк, Новый Оскол и Касторную.
Что мог сделать я с моими 5000 шашек против 15000 свежей конницы Буденного?
Ввиду этого в ночь с 10 на 11 октября я очистил Воронеж и перешел за Дон. Получивший несколько хороших «уроков», Буденный не решался в течение всего дня 11 октября занять город, охраняемый лишь постами и малочисленными разъездами. Лишь поздно вечером вступили в город его авангарды. Мои посты отошли, в свою очередь, за реку, уничтожив мосты". (А.Г.Шкуро "Записки белого партизана", глава 24)

Первая Конная армия под командованием Будённого два раза потерпела тяжёлое поражение от белых во встречных конных боях на Дону: 6 (19) января 1920 года под Ростовом от генерала Топоркова и через 10 дней от конницы генерала Павлова в боях на реке Маныч 16 (29) января — 20 января (2 февраля) 1920 года, когда Будённый потерял 3 тыс. сабель и был вынужден бросить всю свою артиллерию.

Разгром будённовцев в феврале 1920 года, как известно, является последним конным сражением в мировой истории. Прекрасно спланированная и образцово проведенная штабом генерала Сидорина операция по комбинированному контрудару.
«Ввалившаяся» (по собственному выражению советских публицистов) на Кубань масса 1-й конной армии и корпуса Думенко не ожидала встретить серьезное сопротивление со стороны «деморализованных белых». Сыграла роль скорее «деморализация» 1-й конной после взятия Ростова и еврейских погромов.
Участник событий со стороны Белых, Г.Г.Раух, так описывает события: "6-го января с утра стояла тихая, морозная и ясная погода. Главные силы Буденного, 4-я и 11-я кав.дивизии и части 6-й, начали с рассветом переправу по Нахичеванской переправе. Первые сведения об этом поступили в 7 часов утра от конных разведчиков Корниловцев, наблюдавших в плавнях /статья корниловца полк.Рябинского в "Военной были"№ 71/. Конница ген.Барбовича подошла к сборному пункту на юго-восточной окраине Батайска у переезда через жел.дорожную насыпь около 10 часов утра после перехода по сильно занесенной снежными сугробами дороге. Терцы и Кубанцы ген.Топоркова были уже на месте, Терцы в резерве, а Кубанцы, высланные навстречу красным, отходили сильно растянутой лавой перед подавляющими силами Буденного и были уже совсем близко от окраины Батайска.

Полки ген.Барбовича, и с ними Терцы, на широких аллюрах перескочили по переезду через жел.дорожную насыпь и, на-ходу разворачиваясь, поили в атаку. Их неожиданное появление из-за насыпи, скрывшей их подход, и стремительность атаки ошеломили красных, видевших Батайск уже почти взятым без серьезного сопротивления.

Атакующим полкам представилась незабываемая картина: совершенно ровная, покрытая девственным белым снегом широкая, искрящаяся на утреннем солнце степь с разбросанными по ней маленькими курганами. Совсем близко отходящая жиденькая лава кубанцев, а у нее на плечах густая лава красных с вкрапленными в ней пулеметными тачанками. Дальше за лавой чернели три квадрата резервных порядков, повидимому бригад; между ними и на флангах - снимающиеся с передков на открытой позиции орудия и вспышки первых выстрелов, а на курганах группы наблюдателей и начальства - батальная картина Наполеоновских времен!

Атака мгновенно опрокинула красную лаву, налетела на ее плечах на не успевшие еще развернуться резервные порядки, разметала их, и вся эта масса перемешавшихся всадников, пулеметных тачанок и орудий неудержимо понеслась, коля и рубя, на восток, к плавням и переправам. Бешеная скачка промчалась версты 3 - 3 1/2, пока не выдохлись кони. Части затем начали собираться, приводиться в порядок, и постепенно завязался огневой бой, продвинувшийся еще немного на восток.

4-й Донской корпус втянулся в бой с заслоном Буденного около 11 часов и полностью развернулся в новом направлении, отбив упорно дравшийся заслон, к 15 часам /по сведениям Донской армии/. Тут разыгралась вторая фаза боя 6-го января. Донцы атаковали в конном строю с юга, а полки ген.Барбовича и Топоркова одновременно с запада. Красные, приведшие к этому времени свои части в порядок и готовившиеся опять наступать, не выдержали, и вся эта масса перемешавшихся конниц помчалась к плавням. Наши снаряды, особенно тех конных орудий, которые скакали за атакой на левом фланге, разбивали лед в протокахи болотинах плавней, вызывая панику у красных. Их пулеметные тачанки и орудия проваливались и застревали, рвались постромки, и все, уже в панике и без управления, бросая все, бежали к переправам. Преследование прекратилось с темнотой и из-за усталости конского состава.

7-го января па фронте Добровольческой армии царило затишье. Конница Буденного, отброшенная с потерями за Дон, зализывала свои раны. Бригада ген.Барбовича оставалась на своих биваках в Койсуге. На восточном участке фронта Донцы /3-го и 4-го корпуса/ с утра атаковали Ольгинскую и после упорного боя выбили из нее красных, отбросив их везде за реку. Часть конницы ген.Топоркова, Терцы, была вызвана на помощь Донцам, но с начала перехода возвращена обратно на свои биваки, ввиду успеха под Ольгинской.

8-го января красная пехота 8-й армии /33-я и 40-я стр.дивизии/ и части Конной армии до рассвета вновь атаковали Ольгинскую и взяли ее. Ядро Конной армии Буденного с утра опять переправилось по переправам с усиленной на этот раз артиллерией и начало разворачиваться на Хомутовскую и на Батайск. Ее стрелковые дивизии энергично наступали из Ростова на Батайск и на Койсуг, и части 12-й дивизии, перейдя речку Койсуг /приток Дона в плавнях/, подошли на 2-3 версты к окраине Батайска, но были отброшены нашей пехотой за Дон. Корниловцы из Батайска выдвинулись вдоль плавней против Кахичеванской переправы. Бригада ген.Барбовича, стоявшая на биваке в Койсуге в 6 верстах от Батайска, вышла им на поддержку и сначала в пешем строю удлинила цепи Корниловцев, загнув правый фланг на юг. С подходом донской конницы из Хомутовской, хут.Злодейского, к полкам Барбовича, ведшим огневой бой, были по сигналу подведены на галопе коноводы, и вся конница /Добровольцы, Терцы, Кубанцы и Донцы/ опять атаковала в конном строю с юга и с запада Буденного. После нескольких атак и контр-атак красные не выдержали и в беспорядке помчались обратно к переправам. Небольшая часть успела выскочить к Пахичеванской переправе, остальные помчались по плавням к Аксайской. На этот раз наша конница дошла засветло до Ольгинской и конной атакой взяла станицу окончательно, очистив левый берег Дона от красных. Поздно ночью, вернее перед рассветом 9-го, Добровольческая конница на еле шедших от усталости лошадях вернулась на свои биваки в Койсуг.

После этого вторичного поражения Конная армия Буденного, понесшая тяжелые потери и морально разбитая, уже не пыталась более форсировать Дон и была отведена для пополнения и приведения в порядок. Командующий юго-восточным фронтом Шорин был смещен и на его место назначен Тухачевский.

По сводкам штаба ген.Деникина во время боев 6-8 января у красных было взято 22 орудия и 120 пулеметов. Число пленных мне точно неизвестно, но один лишь 4-й Донской корпус взял их около 1700, а бригадой ген.Барбовича было захвачено более 500 строевых лошадей. Ворошилов, в разговоре по прямому проводу со Сталиным, указал, что потери в командном составе конной армии превысили 40%, а в конском составе 4000 лошадей. В поле за околицей Ольгинской долго еще оставались следы этих боев - горы собранных и сложенных замерзших трупов людей и лошадей, которые невозможно было похоронить из-за глубоко промерзшей земли".

Буденный в своих воспоминаниях («Пройденный путь», Москва, 1958 г.) пишет, что бой 8 января «был одним из самых тяжелых дней для Конармии» (с. 390), признавая дальше (с. 392), что «бои 7 и 8 января окончились для Конармии полной неудачей».

Потерпев неудачу, Буденный доложил по прямому проводу командующему фронтом Шорину о невозможности добиться успеха на Батайском направлении и предложил новый план атаки из района станицы Константиновской в юго-западном направлении, ручаясь за успех. Добился ли бы он его, это еще, как говорится, «бабушка ворожила», ибо предпринятое Конармией, поддержанной на левом фланга конным корпусом Думенко, новое наступление из района станицы Багаевской 15 (28) января закончилось столь же плачевно, как и у станице Ольгинской.

В боях с 15 по 20 января 4-й Донской конный корпус, с приданной ему 4-й Донской кд 2-го Донского корпуса, разбил последовательно у хуторов Веселого и Мало-За-паденского сначала конный корпус Думенко, а затем Конармию Буденного, отбросив конницу красных за реку Дон, причем противник потерял почти всю свою артиллерию и много пулеметов, а 11-я кд красных временно утратила свою боеспособность.

Ещё один участник этих событий, Е.Ковалёв, описывая разгром Будённого, делает такой вывод о значимости этих боёв: "всем участникам вооруженной борьбы с большевиками следует помнить, что этот, чрезвычайно важный четырехдневный бой, в случае его проигрыша, означал бы конец вооруженной борьбы на Юге: не было бы ни Новороссийска, ни Крыма, ни заграницы, — все погибло бы на месте, если бы, ценою очень больших потерь, не спасли бы положение донские казаки".

При попытке пройти выше по течению Дона передовые буденновские части 27 января хорошо получили по зубам от 4-го казачьего корпуса генерала А. А. Павлова. Понеся большие потери, Буденный вынужден был уйти обратно за Дон. 3 февраля Павлов нанес поражение еще одной красной коннице — корпусу Думенко.
16 февраля кавалерийская группа генерала Павлова стремительным и жестким ударом опрокинула в районе хутора Веселый Конно-Свод-ный корпус Думенко, но добивать его не стала, экономя время. Двигаясь по степи, казачьи разъезды обнаружили две дивизии красноармейцев, которые походным маршем двигались к Мечетинской. Это были 1-я Кавказская кавалерийская дивизия Г. Гая и 28-я стрелковая дивизия героя Восточного фронта В. Азина. Не подозревая об опасности, подразделения двигались по совершенно ровной и открытой местности с открытыми для удара флангами. А чего было опасаться - ведь согласно приказу здесь уже должны были быть войска Первой Конной.

Для Павлова это было подарком судьбы, и он своего шанса не упустил. Мощным ударом обрушились казачьи полки на дивизию Гая и в скоротечном бою полностью рассеяли ее, уничтожив две трети состава. Только небольшая часть красных кавалеристов смогла оторваться от противника благодаря резвым коням.

После разгрома Гая Павлов все свои двадцать четыре полка направил против 28-й стрелковой. Из-за сильного мороза отказали пулеметы, и на красных стрелков с четырех сторон двинулись казачьи лавы. Личный состав дивизии сражался отчаянно и практически весь оказался уничтожен, из кольца вырвались лишь несколько сотен. Азина казаки захватили в плен и казнили.

Егорлыцкое сражение (25 февраля — 2 марта 1920), когда в отчаянной рубке сошлись до 25 тысяч всадников, так же можно назвать неудачным для Первой конной армии, хотя это и не помогло Белым удержаться на Кубани.
Максимальные цифры, о которых пишут - 30000 красных, 20000 белых. Генерал Павлов во всех боестолкновениях неизменно громил красных, но действуя "нерешительно и даже вяло", "не сумел или не смог использовать победу, обозначившуюся к вечеру 17 февраля, и проявил ненужную и вредную поспешность в отведении казачьих частей из ст. Егорлыкской", что в конечном итоге привело к удачному для красных наступлению и гибели 4-го Донского и 1-го Кубанского корпусов.
В октябре 1920 г. 1-ю Конную двинули на Врангеля.
Семену Михайловичу поручили захватить Перекоп и отрезать белые войска в Северной Таврии от Крыма. Однако часть врангелевцев сумела вырваться из «мешка» и разметать буденновцев. Потрепанные отряды конноармейцев пришлось отвести на переформирование, так что в окончательном завоевании Крыма они не участвовали.

Будённый умудрился потерпеть поражение даже от повстанцев батьки Махно: 18-го мая 1921 г. конная армия Буденного передвигалась из района Екатеринослава на Дон для подавления крестьянского восстания, руководимого Бровой и Маслаком (бывшим комбригом Первой Конной армии, перешедшим со своей бригадой в повстанческую армию).

О том, как развивались события этого дня в своих воспоминаниях Нестор Махно пишет: «Наша сводная группа под руководством Петренко-Платонова, при которой находился я и главный штаб, стояла в 20-15 верстах от маршрута, по которому двигалась армия Буденного. Это соблазнило Буденного, ибо он хорошо знал, что я нахожусь всегда при сводной группе. Поэтому он приказал начавточасти № 21, двигавшейся в это время туда же на Дон для подавления восстания трудового крестьянства, сгрузить 16 автоброневиков и оцепить предместье с. Ново-Григорьевки (Стременное). Сам Буденный с частями 19-ой кавалерийской дивизии пришел в с. Новогригорьевку ранее, чем это предполагал начальник автобронечасти, объезжавший речонки и овраги и расстанавливавший у дорог сторожевые автоброневики. Бдительный глаз наших наблюдателей это вовремя заметил, что дало нам возможность приготовиться, и как раз в то время, когда Буденный подходил к нашему расположению, мы бросились ему навстречу.
В одно мгновение гордо несшийся впереди Буденный бросил своих соратников и, гнусный трус, обратился в бегство.
Бой был, какие редко до того и после бывали. Он завершился полным поражением Буденного, что послужило разложением в армии и бегством из нее красноармейцев».

20 сентября 1921 Буденный был назначен командующим всеми войсками на Кубани и Черноморье. Его задачей было уничтожение Кубанской повстанческой армии генерала Пржевальского. Повстанцы были прижаты к реке Кубань. При переправе значительная часть их была уничтожена, уцелевшие ушли в горы. На Северном Кавказе Конармии пришлось сражаться с белопартизанскими отрядами генералов Пржевальского и Ухтомского, полковников Назарова и Трубачева, подполковников Кривоносова, Юдина и многих других общей численностью до семи тысяч человек. С организованным повстанческим движением на Северном Кавказе к концу года было покончено. Свою роль, помимо карательных операций Конармии, как уже говорилось, сыграло то, что после отмены продразверстки и введения новой экономической политики (нэпа) у казаков пропал стимул к вооруженной борьбе с Советами. Гражданская война для Буденного закончилась.

Брошенный на фронт Советско-польской войны, Будённый со своей армией так же был разгромлен Пилсудским, ну а в сентябре 1941 года группа армий под командованием Будённого была уничтожена немцами (Семёну Михайловичу удалось улететь). В сентябре 1941 г. под Киевом немцы нанесли, вероятно, самое жестокое поражение советским войскам, в результате которого только в плен попало около 600—650 тыс. человек.
В августе по приказу маршала Будённого в Запорожье сапёрами 157-го полка НКВД был взорван Днепрогэс. В потоках хлынувшей волны погибли солдаты как немецкой, так и Красной Армий. Кроме войск и беженцев, в плавнях и береговой зоне погибло множество работавших там людей, местное гражданское население, сотни тысяч голов скота. Лавина воды стремительно залила огромные пространства Днепровской поймы. За один час была снесена вся нижняя часть Запорожья с огромными запасами промышленного оборудования.

Ещё в 1924 году произошёл такой случай: перешедший на сторону красных генерал Слащев возглавил московские курсы «Выстрел» — главную военную академию СССР. Однажды школу комсостава посетил Семен Михайлович Буденный и решил попенять Слащеву, мол, били мы вас, аж пух и перья летели. В ответ его оппонент предложил разобрать действия буденовских войск в Польше в 1920 году. Начали «разборку» вроде бы на нормальных тонах, но как только Слащев по «косточкам» разобрал неправильные действия руководства 1-й Конной армии Буденного, Семен Михайлович выхватил револьвер и произвел несколько выстрелов в сторону бывшего белогвардейского генерала. Промахнулся. И тут же услышал язвительное: «Как вы стреляете, так вы и воевали»..

Невоенная деятельность Будённого тоже очень колоритна:
По обвинению в контрреволюции в 1920—1921 гг. были казнены Думенко и Миронов, и с гибелью конкурентов Семен Михайлович стал именоваться первой шашкой республики.

В 1923 году Будённый стал «крёстным отцом» Чеченской автономной области: надев шапку бухарского эмира, с красной лентой через плечо он приехал в Урус-Мартан и по декрету ВЦИКа объявил Чечню автономной областью.

На февральско-мартовском (1937) пленуме ЦК ВКП(б) при обсуждении вопроса о Н. И. Бухарине и А. И. Рыкове выступил за их исключение из партии, «предание суду и расстрел», в мае 1937 при опросе об исключении из партии М. Н. Тухачевского и Я. Э. Рудзутака написал: «Безусловно, за. Нужно этих мерзавцев казнить». Вошёл в состав Специального судебного присутствия Верховного суда СССР, которое 11 июня 1937 рассмотрело дело так называемого «военно-фашистского заговора» (дело М. Н. Тухачевского и других) и приговорило военачальников к расстрелу.
Проголосовал за вынесение смертного приговора своему бывшему командиру Егорову. Когда в 1937 г. была арестована вторая жена Буденного (которую он привел в дом на второй день после гибели первой жены), Семен Михайлович не стал помогать даже ей. В 1939 г. ее приговорили к 8-ми годам лагерей. К тому времени она уже стала душевнобольной от пыток. Существует версия, что свою первую жену Семён Михайлович лично застрелил во время ссоры (жена возмущалась, что Будённый пригласил домой свою любовницу).

После Второй мировой войны Будённый занимался тем, что председательствовал в обществе советско-монгольской дружбы.

По поводу включения Сталиным Буденного в состав ЦК Б.Г. Бажанов замечает: «Если бы Сталин обладал чувством юмора, он бы заодно, по примеру Калигулы, мог бы ввести в Центральный комитет и буденновского коня. Но Сталин чувством юмора не обладал» (Бажанов Б. Г. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. М., 1990. С. 143).

Иногородние украинцы против всех ….

Из сообщения военкома 42-й дивизии 13-й армии В.Н.Черного в декабре 1919 года: "Нет ни одного населённого пункта, в котором побывали будёновцы, где не раздавался бы сплошной стон жителей. Массовые грабежи, разбой и насилие будёновцев шли на смену хозяйничанию белых. Кавалеристы частей конкорпуса отбирали у населения (без разбора у кулаков и бедняков) одежду, валенки, фураж (иногда не оставляли и фунта овса), продовольствие, не уплачивая ни копейки. Взламывая сундуки, отнимали женское бельё, деньги, часы, столовую посуду и проч. Поступали заявления об изнасиловании и истязании". В январе 1920 года Первая Конная армия занимает Ростов. Р.Б.Гуль писал: "Город задохнулся в убийствах и насилиях дорвавшихся до солдатской радости мародёрства будёновцев. Тут бы самого Маркса повесила на фонарном столбе кверх ногами эта мужицкая, пугачевская конница". "В первые дни,- вспоминал один из свидетелей грабежей С.Н.Ставровский,- громили главным образом винные магазины, которых в Ростове было множество. Можно было то и дело встретить будёновского казака или красноармейца с кучей бутылок за пазухой и в обоих карманах. Вино растаскивалось целыми вёдрами. Пьянство и буйство были невообразимые. Несколько человек, даже из числа командиров полков и политкомов, было расстреляно. Но грабежи и пьянство не утихли до тех пор, пока не осталось ничего, что можно было грабить, и пока не распили последнюю бутылку вина". Командующий войсками Кавказского фронта В.И.Шорин и член Реввоенсовета фронта В.А.Трифонов подчеркивали, что командование Конной армии не только не боролось с грабежами, но и само стремилось "в наикратчайший срок захватить в свои руки магазины, заводы, склады, набрасывалось на всё без разбора и начало вывоз предметов подчас совершенно ненужных и малоценных".
Полномочный представитель ВЧК на Северном Кавказе Я.Х.Петерс обвинял Будённого в мании величия и в том, что тот содержит при штабе армии женщин "вплоть до уличных". За Конной армией следовал целый хвост из вагонов с награбленным имуществом. Таких вагонов было, по данным помощника начальника военных сообщений фронта по политчасти И.Н.Миронова, около 120. А вот мнение командарма Г.Я.Сокольникова: "...партизанско-махновские формирования Конармии представят в будущем ещё больший военный и политический минус, чем в настоящем, и явятся если не прямым орудием политической авантюры, то во всяком случае рассадником бандитизма и разложения". А вот отрывок из письма самого Ворошилова от 4 марта 1920 года: "В силу ряда причин у нас по-прежнему процветают бандитизм, горлохватство и даже разбой. Нужны работники и ещё многое, чтобы избавиться от этих кошмарных явлений. Та обстановка, в которой находилась последнее время армия, конечно, была неподходящей для духовного возрождения".
Запись в дневнике Бабеля от 18 августа 1920 года: "Ездим с военкомом по линии, умоляем не рубить пленных, Апанасенко умывает руки. Шеко обмолвился- рубить, это сыграло ужасную роль. Я не смотрел на лица, прикалывали, пристреливали, трупы покрыты телами, одного раздевают, другого пристреливают, стоны, крики, хрипы... Ад. Как мы несём свободу, ужасно. Ищут в ферме, вытаскивают, Апанасенко- не трать патронов, зарежь. Апанасенко говорит всегда- сестру зарезать, поляков зарезать... Сведения об обороне Львова- профессора, женщины, подростки. Апанасенко будет их резать- он ненавидит интеллигенцию, это глубоко, он хочет аристократического по-своему, мужицкого, казацкого государства".

Донесение начальника 8-й кавдивизии Червонного казачества В.М.Примакова от 2 октября 1920 года: "Доношу, что вчера и сегодня через расположение вверенной мне дивизии проходила 6-я дивизия 1-й Конной армии, которая по пути производит массовые грабежи, убийства и погромы. Вчера убито свыше 30 человек в м. Сальница, убит председатель ревкома и его семейство; в м. Любар свыше 50 человек убито. Командный и комиссарский состав не принимают никаких мер. Сейчас в м. Уланов продолжается погром... Ввиду того, что в погроме принимает участие и командный состав, борьба с погромщиками очевидно выльется в форму вооружённого столкновения между казаками и будёновцами. Вчера говорил с начдивом-6 (Апанасенко). Начдив сообщил мне, что военком дивизии и несколько лиц комсостава несколько дней тому назад убиты своими солдатами за расстрел бандитов. Солдатские массы не слушают своих командиров и, по словам начдива, ему больше не подчиняются. 6-я дивизия идёт в тыл с лозунгами "бей жидов, коммунистов, комиссаров и спасай Россию", у солдат на устах имя Махно как вождя, давшего этот лозунг". Будённый появился в дивизии лишь неделю спустя. В Конармии работала Чрезвычайная следственная комиссия. 387 человек арестовано, 141 человек, включая 19 представителей комсостава были приговорены к расстрелу. Но ситуацию в армии эти меры не изменили. Мнение сотрудника политинспекции Юго-Западного фронта П.Я.Витолина, относящееся к декабрю 1920 года: "Настроение частей, как выразился один из ответственных партработников, боевое: бей жидов и коммунистов и спасай Россию. И, действительно, переплетаются эти два элемента. Армия боевая, но антикоммунистическая... Барахольство процветает. В ячейках появился даже целый ряд ответственных товарищей со следующими за ними тачанками с лисьими шубами и другим барахлом. Сметанники- обычное явление. Население, где проходили части 1 Конной, было в буквальном смысле терроризировано". Обращаю внимание на то, что Первая Конная армия была боеспособным подразделением. Только боеспособность эта была следствием большого боевого опыта, а не высокой дисциплины. Бойцы хотели выжить, а для этого они должны были побеждать в бою, а для победы нужны смелость и умение, чем и обладали будёновцы. Ещё их сплачивала вера в своего атамана.
Имел печальный опыт командования бандой Будённого и М.В.Фрунзе, когда при разгроме Махно одна из дивизий (4-ая) отказалась выполнять его приказание. До этого в составе Южного фронта отказ Будённого выполнить приказ привёл к гибели двух дивизий, а в походе на Варшаву- к провалу всей операции. Имел место и уникальный случай, когда командир 1-й бригады 4-й кавдивизии Г.С.Маслаков увёл с собой к бандитам личный состав 19-го кавполка.
Тут же в доме, в следующей комнате какой-то красноармеец в сопровождении женщины, назвавшей себя сестрою милосердия 4-го эскадрона 33-го полка, продолжали нагружать в сумки награбленное имущество. При виде нас они выскочили из дома. Мы кричали выскочившим остановиться, но когда это не было исполнено, военкомдив тов. ШЕПЕЛЕВ тремя выстрелами из нагана убил бандита на месте преступления. Сестру же арестовали и вместе с лошадью расстрелянного повели за собой.
Проезжая дальше по местечку, нам то и дело попадались по улице отдельные лица, продолжавшие грабить. Тов. ШЕПЕЛЕВ убедительно просил их разъехаться по частям, у многих на руках были бутылки с самогонкой, под угрозой расстрела на месте таковая у них отбиралась и тут же выливалась.
Нас останавливают и криком «Вот военком, который нас хотел застрелить в местечке» Подбегает человек 10 красноармейцев этих же эскадронов, к ним постепенно стали присоединяться и остальные, выходя все из рядов и требуя немедленной расправы над ШЕПЕЛЕВЫМ.
В это время подъезжает тов. КНИГА, вместе с арестованной сестрой, которая успела передать по полку, что тов. ШЕПЕЛЕВ убил бойца. Тут только поднялся шум всего полка, с криком во что бы то ни стало расстрелять военкома, который убивает честных бойцов. Не успели мы отъехать и 100 сажен, как из 31 полка отделилось человек 100 красноармейцев, догоняет нас, подскакивает к военкому и срывает у него оружие.
Раздался выстрел из нагана, который ранил тов. ШЕПЕЛЕВА в левое плечо навылет. Нас снова окружает толпа красноармейцев, отталкивает меня и КНИГУ от тов. ШЕПЕЛЕВА, и вторым выстрелом смертельно ранили его в голову. Труп убитого тов. ШЕПЕЛЕВА долго осаждала толпа красноармейцев, и при последнем вздохе его кричала «гад, еще дышит, дорубай его шашками». Некоторые пытались стащить сапоги, но военком 31 полка остановил их, но бумажник, вместе с документами, в числе которых был шифр, был вытащен у тов. ШЕПЕЛЕВА из кармана. Спустя бишь полчаса после его убийства нам удалось положить его труп на повозку и отвезти в Полештадив 6.
РСФСР В политотдел 6-й Кавдивизии. ВОЕНКОМ комдиву 33-го Кавалер. полка 5-й Кавал. Дивизии. ДОКЛАД. 2 октября 1920 г.

28 сентября, как только стемнело, красноармейцы 3-го эскадрона и часть первого и отдельные личности остальных эскадронов пошли в пешем строю кучками в местечко, где начался погром еврейского населения. Военком эскадрона тов. Алексеев донес, что толпа половина пьяная и в возбужденном состоянии и патрулю не в мочь было справится.
После этого в квартиру Штаба полка входит бывший командир 3-го эскадрона тов. ГАЛКА пьяный и толпа человек 15-20 тоже в таком состоянии, все вооружены, ГАЛКА начинает кричать на командиров полка и бить прикладом в пол угрожая, что я всех перебью, кто осмелится пойти против меня и добавляя: я больше не солдат Красной армии, а «БАНДИТ». Командир стал уговаривать его, а я не счел нужным входить в объяснения с пьяной толпой, которая пришла сознательно устроить дебош, что и придиралась к каждому слову. Искали председателя комячейки 4-го эскадрона тов. КВИТКУ, который задержал двух грабителей 3-го эскадрона и отобрал у них награбленные вещи, ГАЛКА определенно кричал: убью КВИТКУ.
Мы узнали от Командира 34, что у них положение однообразно и эскадрон не приходил и ночь целую был повальный грабеж и убийство.
К 12 часам 29 полк был построен на восточной стороне Н. Кучка горлохватов стали просить один за другим слово. Все речи их сводились к тому: немедленный отдых, выгнать всех евреев из советских учреждений, а некоторые говорили вообще из России, а так же выгнать всех офицеров из Советских учреждений, на что они предложили послать от себя представителей в Ревоенсовет I конной армии.
Руководители грабежей, погромов еврейского населения по-прежнему на месте, в эскадронах, и продолжают творить свое дело, а бывший командир ГАЛКА, как будто, будет командиром своего старого эскадрона, это мне сообщил командир 33, что против такого назначения не имеет ничего Начдив и Комбриг 2.
Пока остаются лозунги «Бей жидов и коммунистов», а некоторые прославляют Махно.
ПРИКАЗ Революционного Военного Совета по войскам I конной красной армии. № 89. 1920 г. 9 октября, 24 часа, ст. Ракитно.

Мы, революционный военный Совет I конной красной армии, именем Российской Социалистической Советской Рабоче-Крестьянской Республики объявляем:

Слушайте, честные и красные бойцы, слушайте преданные до конца трудовой республике командиры и комиссары:
конная армия в течении почти целого года на разных фронтах разбивала полчища самых лютых врагов рабоче-крестьянской власти. Гордо реяли красные знамена, орошенные кровью павших за святое дело героев, окрапленные радостными слезами освобожденных тружеников. И вдруг совершилось черное дело, и целый ряд неслыханных в рабоче-крестьянской армии преступлений. Эти чудовищные злодеяния совершены частями одной из дивизий, когда-то тоже боевой и победоносной. Выходя из боя, направляясь в тыл полки 6 кавалерийской дивизии, 31, 32 и 33, учинили ряд погромов, грабежей, насилий и убийств. Эти преступления появились еще раньше отхода. Так 18 сентября совершено было 2 бандитских налета на мирное население; 19 сентября - 3 налета; 20 сентября - 9 налетов; 21 числа - 6 и 22 сентября - 2 налета, а всего за эти дни совершено было больше 30 разбойничьих нападений.
В местечке Любарь 29/IX произведен был грабеж и погром мирного населения, причем убито было 60 человек. В Прилуках, в ночь со 2 на 3/Х тоже были грабежи, причем ранено мирного населения 12 человек, убито 21 и изнасиловано много женщин. Женщины бесстыдно насиловались на глазах у всех, а девушки, как рабыни, утаскивались зверями бандитами к себе в обозы. В Вахновке 3/Х убито 20 чел., много ранено, изнасиловано, и сожжено 18 домов. При грабежах преступники не останавливались ни перед чем, и утаскивали даже у малышей-ребят детское белье.
Там, где прошли преступные полки недавно еще славной I конной армии, учреждения советской власти разрушены, честные труженики кидают работу и разбегаются при одном слухе о приближении бандитских частей. Трудовое население, встречавшее когда-то ликованием I конную армию, теперь шлет ей вслед проклятия.»

УСТНЫЙ ДОКЛАД ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ВЦИК ТОВ. КАЛИНИНУ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ОСОБОГО ОТДЕЛА ПЕРВОЙ КОННОЙ АРМИИ.15 октября 1920г. м. Знаменка.

Сейчас, после разоружения 6-ой кавдивизии, темный элемент в дивизии все-таки остался, и ведет агитацию за то, чтобы были освобождены выданные дивизией бандиты. У нас сил очень мало, и, если эти оставшиеся бандиты захотят, то они смогут отбить арестованных.
Необходимо еще отметить, что надо дать возможность нашим отделам расправляться с бандитами на месте. Мы как раз на территории Махно. В Екатеринославской губ. были разгружены 2 тюрьмы I конной. Бандиты зная, что их сотоварищи сидят в тюрьмах, забегали вперед и шептали в армии, что вот в такой-то тюрьме сидят буденновцы. Буденновцы приходили и открывали тюрьмы.

Как вывод можно отметить, что Первая Конная была порождением темной мужицкой массы Юга России, состоящей в основном из этнических украинцев. Именно эти люди со звериной жестокостью достойной средневековья совершали акты насилия над женщинами и детьми. Интересно, что поведения тех же бендеровцев на Волыни, в конце ВОВ отличалось теми же чертами. Налицо общие черты национальной психологии.

Первая Конная армия: за кулисами славы

В «Очерках русской смуты» сетовал, что волны страшных насилий и грабежей, равно творимых красными, белыми и зелеными, пронеслись по всему российскому театру гражданской войны, «наполняя новыми слезами и кровью чашу страданий народа, путая в его сознании все «цвета» военно-политического спектра и не раз стирая черты, отделяющие образ спасителя от врага». Незаконные реквизиции и стихийное стремление к самоснабжению, оправдывавшиеся недостаточным обеспечением войск всем необходимым, сплошь и рядом перерастали в мародерство, погромы (этот ужас еврейских местечек), изнасилования и другие бесчинства, характерные в большей или меньшей степени для армий всех воюющих сторон. И хотя для борьбы с этими явлениями командованием отдавались строгие приказы, а военные трибуналы порой безжалостно карали попадавшихся с поличным бандитов смертными приговорами, эксцессы продолжались, ибо кровавая междоусобица не располагала ее участников к гуманности по отношению к тем самым несчастным обывателям, во имя свободы и благополучия которых она якобы и велась.

Среди красноармейских соединений особенно дурная молва в этой связи шла о бойцах Первой Конной армии под командованием СМ. Буденного, прославившейся не только своими победами на полях сражений, но и бандитизмом . В прошлом старший унтер-офицер, почти всю жизнь прослуживший в армии, полный Георгиевский кавалер, Буденный был выходцем из обосновавшихся на Дону безземельных крестьян - иногородних, издавна мечтавших о земельном и имущественном «поравнении» с казачеством. Советскую военную карьеру он начинал. в качестве предводителя одного из многочисленных в ту пору краснопартизанских отрядов,

а с июля 1918 г. состоял помощником командира 1-го Донского крестьянского социалистического карательного кавалерийского полка . В сентябре полк был развернут в 1-ю Донскую кавбригаду, которая в свою очередь стала ядром сформированной в ноябре 1918 г. Сводной (позже 4-й) кавдивизии 10-й армии Южного фронта. Именно с этой, набранной почти целиком из добровольцев-крестьян Дона и Кубани, дивизии, которую в марте 1919 г., в связи с назначением Думенко помощником начальника штаба 10-й армии по кавалерии, возглавил Буденный, и началась история Первой Конной.

Как вспоминал, «глубокий антагонизм между казаками и крестьянами придал в южных степях исключительную свирепость гражданской войне, которая здесь забиралась глубоко в каждую деревню и приводила к поголовному истреблению целых семейств». 10-я армия (в октябре - декабре 1918 г. ею командовал, членом ее Реввоенсовета был, а особоуполномоченным Реввоенсовета - , в будущем ближайшие соратники Буденного по Конармии), в составе которой дивизия Думенко - Буденного принимала участие в боях с белоказаками атамана , состояла в основном из крестьян - бывших партизан, отступивших под напором белогвардейских войск к Царицыну, а также, по свидетельству члена Реввоенсовета армии, из элементов «деклассированной вольницы, для которых ничего не нужно, как только «немножко резать»,- кого, за что - это решительно безразлично». Хотя малограмотные, а в политическом отношении почти безграмотные , бойцы называли себя большевиками , говорить об их сознательной приверженности программе РКП(б) не приходилось, так как в их массе нередко звучали разговоры: «Вот разобьем казаков, а потом примемся за коммунистов», и даже начдив Думенко предупреждал своих политработников: «Если будете агитировать о коммунизме, вас убьют».

Командный состав красноармейских частей, докладывал Окулов в ЦК РКП(б) 22 декабря 1918 г., «до сих пор являясь выборным, зависит от настроения массы, для поддержания своего положения нередко прибегает к демагогии, льстит массе и попустительствует многому, что разлагает армию. Громаднейшие обозы некоторых частей, где скрываются тысячи мародеров, дезертиров и лодырей, как саранча опустошают окрестности, пожирают снабжение, сеют панику и разложение... Частью в силу того, что творит 10 армия среди мирного населения, и может быть больше всего именно по этой причине, мы ведем войну среди неприятельской страны. В некоторых дивизиях... мародерство носит массовый характер и принимает очертания правильно организованного промысла, деятельность этих хищников не различает ни социальных положений, ни пола, ни возраста... В результате при приближении наших войск мирное население нередко вооружается, оказывает нам отчаянное сопротивление, а при поражении повально бежит, захватывая с собой все, что можно, а остальное пряча или уничтожая».

В июне 1919 г. из 4-й кавдивизии и 1-й Ставропольской, переименованной в 6-ю, кавдивизии под командованием был сформирован Конный корпус, командование которым поручалось Буденному. «В корпусе,- отмечал секретарь Реввоенсовета Конармии,- большое влияние имели элементы с явно анархическими уклонами, которые отрицательно относились к попыткам подтягивания частей. В частях были элементы с антисемитским настроением и обычными были случаи грабежей противника». Впрочем, грабили не только его. «Нет ни одного населенного пункта, в котором побывали буденновцы, где не раздавался бы сплошной стон жителей,- сообщал в декабре 1919 г. военком 42-й стрелковой дивизии 13-й армии.- Массовые грабежи, разбой и насилие буденновцев шли на смену хозяйничанию белых. Кавалеристы частей конкорпуса отбирали у населения (без разбора у кулаков и бедняков) одежду, валенки, фураж (иногда не оставляли и фунта овса), продовольствие (кур, гусей и пр.), не уплачивая ни копейки. Взламывая сундуки, отнимали женское белье, деньги, часы, столовую посуду и проч. Поступали заявления об изнасиловании и истязании. Кони вводились в комнаты. Из кооперативов Старого Оскола и Чернянки было забрано продуктов на десятки тысяч рублей и не уплачено... Крестьяне спрашивают - в чем разница: грабили белые - теперь грабят красные?!».

Заведующий политотделом 6-й кавдивизии рассказывал Черному, что «Буденный разрешил кавалеристам грабить, но так, чтобы не попадались, и одного, уличенного, велел-расстрелять»; Подчеркивая, что дифирамбы в адрес комкора и «ореол спасителя», создававшийся вокруг его имени советской прессой в связи с поражением, которое нанесли буденновцы белогвардейским конным корпусам в ходе Воронежско-Касторненской операции войск Южного фронта, «не могли не одурманить человека с такими индивидуальными качествами и свойствами, как у Буденного», твердо уверовавшего в свою вседозволенность и безнаказанность, Черный описывал эпизод, участником которого был сам:

«В день переезда штадива-42 в Ст[арый] Оскол т. Буденным, бывшим в состоянии сильного опьянения, был избит стеком начсвязьдив-42 т. Вольский и разогнаны все телеграфисты из аппаратной. Когда в связи с этим я вместе с тов. Пятаковым (по личной просьбе только что назначенным политкомдивом-42) пошли в штаб для выяснения обстоятельств избиения и представились ему как старшему по команде, т. Буденный обрушился на нас матерной бранью. Т. Пятаков заявил ему, что о таком его поведении он будет принужден сообщить в Реввоенсоветарм-13, в ответ на что получил мгновенный удар по голове стеком, разломившимся надвое; второй удар был предупрежден мною, но я был тотчас же отброшен в противоположный конец комнаты двумя лицами, бывшими вместе с Буденным, также пьяными. Бросившись обратно, я увидел как Буденный в упор стрелял из маузера в т. Пятакова, но благодаря, очевидно, неправильной сборке курок не давал спуска. Порываясь все время расправиться с т. Пятаковым, Буденный кричал: «Я уничтожил Шкуро, Мамонтова и Улагая, ты будешь меня судить?!». Обещал всех нас с начдивом и наштадивом расстрелять, потом перепороть, потом арестовать и послать в центр. Смысл его пьяных речей был таков: «Я все могу». Об этом своевременно отдельно доносилось начдивом, наштадивом и мною в Реввоенсоветарм-13. Тот же заподив 6-й кавдивизии мне говорил, что был случай избиения политкома кавдивизии. Все это вместе служит первой (основной) причиной того, что создается «личный» отряд - корпус Буденного, но не красной кавалерии Республики... В штаб корпуса (после инцидента с т. Пятаковым) направился наштадив для доклада Буденному и застал следующее: в помещении штакора, в комнатах рядом с аппаратной происходила пьяная оргия, были дамы, оркестр. Раздавались тосты: «да здравствует диктатура пролетариата и наш вождь Буденный!».

Обжегшиеся на григорьевщине и махновщине, напуганные недавним своевольным выступлением на фронт Донского казачьего корпуса, большевистские руководители не могли игнорировать тревожные предупреждения об «опасности новой авантюры - буденновщины», и председатель Реввоенсовета Республики строго: требовал «привлечь к ответственности некоторых командиров и комиссаров, виновных в грабежах и пьянстве», «установить в корпусе надлежащий режим и тем спасти его от разложения». Увы, хотя Реввоенсовет Южного фронта был предупрежден о необходимости избежать в Ростове-на-Дону «повторения эксцессов буденновцев, допущенных ими при взятии Воронежа», когда были зарегистрированы многочисленные жертвы грабежей и насилий, худшие предположения оправдались. Как вспоминал, Конармия, созданная в ноябре 1919 г. на базе конкорпуса, по занятии в январе 1920 г. Ростова изрядно пограбила его. «Город,- писал,- задохнулся в убийствах и насилиях дорвавшихся до солдатской радости мародерства буденновцев. Тут бы самого Марксf повесила на фонарном столбе кверх ногами эта мужицкая, пугачевская конница». А корреспондент газеты «Красный кавалерист» в своем конармейском дневнике пометил: «У всех есть золото, все набрали в Ростове, перекидывали через седло мешок с деньгами и пошел».

«В первые дни,- вспоминал один из свидетелей грабежей,- громили главным образом винные магазины, которых в Ростове было множество. Можно было то и дело встретить буденновского казака или красноармейца с кучей бутылок за пазухой и в обоих карманах. Вино растаскивали целыми ведрами. Пьянство и буйство были невообразимые (обилие вина, найденного в Ростове, было объявлено... «провокацией белых»). Несколько человек, даже из числа командиров полков и политкомов, было расстреляно. Но грабежи и пьянство не утихли до тех пор, пока не осталось ничего, что можно было бы грабить, и пока не распили последнюю бутылку вина. Главные торговые улицы представляли плачевное зрелище... Лужи во многих местах издавали ароматный запах коньяка. Вся буденновская армия рассыпалась по ростовским домам и дворам. Во многих домах были совершены в эти дни безобразнейшие насилия, зверские убийства и грабежи». О пьяном разгуле и бесчинствах буденновцев сообщала Ленину ездившая в Ростов секретарь Совнаркома. О том же докладывали главкому командующий войсками Кавказского фронта и член Реввоенсовета фронта, которые подчеркивали, что командование Конной армии не только не боролось с грабежами, но и само стремилось «в наикратчайший срок захватить в свои руки магазины, заводы, склады, набрасывалось на все без разбора и начало вывоз предметов подчас совершенно ненужных и малоценных».

«После занятия Ростова,- писал назначенный полномочным представителем ВЧК на Северном Кавказе Я. X. Петерс,- белые бежали в панике, ушли дальше, за Батайск, но армия Буденного вместо того, чтобы преследовать бежавшего противника, начала заниматься грабежами, пьянством в Ростове. О погромах буденновцев местные товарищи рассказывают ужасы. Но это еще не так важно, как поведение самого Буденного - он ни с кем не может больше разговаривать и страдает манией величия. Необходимо, чтобы перестали его расхваливать и чтобы в Реввоенсовете назначили других лиц, может, временно оставить Ворошилова. По этому вопросу наверное много писали в Центр товарищи Сокольников [командующий 8-й армией, участвовавшей в овладении Ростовом.- В. Г.] и Александров [помощник командарма-8 по политчасти.- В. Г.], которых Буденный на глазах своих военспецов объявил контрреволюционерами. При этом в штабе армии, несмотря на то, что приказом т. Троцкого строго воспрещено иметь в прифронтовой полосе жен, всегда происходит тот печальный факт, что приводят в штаб разных женщин, вплоть до уличных».

В телеграмме в ЦК РКП(б) от 11 февраля Петере и член коллегии Наркомпути отмечали, что Буденный перестал считаться с кем-либо, а бесчинства, творимые его армией на железной дороге, невероятны: непрерывные захваты топлива, паровозов, вагонов, экстренных поездов, причем за каждой частью следует хвост вагонов, наполненных женщинами и награбленным имуществом. Число таких вагонов, по оценке помощника начальника военных сообщений фронта по политчасти, составляло около 120. В рапорте от 18 февраля Миронов дословно привел один из разговоров по прямому проводу с Буденным, который закончился таким характерным для командарма пассажем: «Пошлите Реввоенсовет-8 к... (матерная брань), также и комфронта - предателя революции и вас посылаю к... (матерная брань), а если хотите, пристрелю». Как жаловался Миронову начальник военных сообщений Конармии, каждый раз он получал приказания от Буденного, подкрепляемые. угрозами расстрела.

«Возложенная на меня (8 армия) приказом Комфронта охрана революционного порядка в Ростове,- информировал главкома командарм,- оказывается невозможной вследствие поведения Буденного. По его приказанию части Конармии производят вооруженные нападения на наши караулы. Буденным заявлена также угроза вооруженной силой уничтожить полештарм-8. Вопреки приказу комфронта Буденный отказывается покинуть Ростов и выехать к своим частям. Вопреки приказу комфронта Буденный вывел из Ростова и отправил в Таганрог 2300 человек Ростовского полка, назначенных конфронтом для пополнения Дивизий 8 армии. Штарм Конной заявил о непризнании приказов Шорина ввиду его контрреволюционности и о своем решении вести вооруженную борьбу со сторонниками контрреволюционного Шорина, т. е. с 8 армией. Неисполнение Буденным даже распоряжений административного характера, исходящих от фронта, создало обстановку, полную анархии. Отвечать в таких условиях за удержание участка армии я не имею возможности. К уменьшению наших сил от боев и особенно болезней прибавляется моральное разложение, ибо взаимное озлобление в частях растет, подстрекаемое провокационной пропагандой на тему о контрреволюционном заговоре, слепым орудием которого является 8 армия. В чудовищной провокации принимает прямое участие Ревсовет Конной в составе Ворошилова и Щаденко. Ворошилов заявляет, что он не допустит установления опеки над Конармией». Сокольников считал, что «партизанско-махновские формирования Конармии представят в будущем еще больший военный и политический минус, чем в настоящем, и явятся если не прямым орудием политической авантюры, то во всяком случае рассадником бандитизма и разложения».

Хотя радевший за Конармию добился тогда отставки Шорина и убеждал новое командование фронта и Ленина, что командарм-8 «создал вокруг Конармии атмосферу вражды и злобы», состоявшееся 28 февраля в станице Среднеегорлыкская совещание военкомдивов и ответственных политработников Конармии под председательством помощника заведующего ее политотдела констатировало еще более мрачную, по сравнению с информацией Сокольникова, картину: «Грабежи, насилия, бандитизм, самоуправство, разбой и убийства бойцами и комсоставом политкомов, расхищение трофеев остаются безнаказанными. Раздевание и расстрел пленных укрепляют разложившегося и готового сдаться противника, затягивают ликвидацию Кавфронта. Во всем участвует низший комсостав, лучшая часть комсостава бессильна. Продвижением вперед Конармия уничтожает контрреволюцию, но своим поведением в занимаемых местностях способствует возрождению контрреволюции». Совещание постановило «принять решительные меры к ограждению личности комиссаров и политработников, прекратить грабеж трофеев, крестьянского имущества, расстрел и раздевание пленных, самовольный обмен лошадей, хаотический набор добровольцев, кумовские отношения комсостава, подтянуть тыловые учреждения».

Впрочем, хотя новый комфронта убедил главкома, что «ростовский скандал» был вызван отсутствием такта у всех собравшихся в городе ответственных лиц, что «начались препирательства, перешедшие в дрязги», и что «Конармия в смысле боеспособности выше всяких похвал», тем не менее буденновцы продолжали свои бесчинства. «В силу ряда причин,- признавался Ворошилов в письме Щаденко от 4 марта 1920 г., - у нас по-прежнему процветают бандитизм, горлохватство и даже разбой. Нужны работники и еще многое, чтобы избавиться от этих кошмарных явлений. Та обстановка, в которой находилась все последнее время армия, конечно, была неподходящей для духовного возрождения... Я все-таки не теряю уверенности, что нам в конце концов удастся переработать наших ребят и обратить их на истинную дорогу». Вопреки оптимизму Ворошилова, в резолюции, принятой очередным совещанием политработников Первой Конной 30 июня 1920 г., в разгар боев с польскими войсками, вновь указывалось на «увеличивающийся развал армии», растущий бандитизм, грабежи и пьянство. «Все это,- отмечалось в политсводке, подписанной заместителем начальника политотдела армии,- делается открыто и не одними красноармейцами, но подчас также и комсоставом, и военкомами. Вообще громадная доля бандитизма берет свое начало благодаря попустительству и поощрению комсостава».

О состоянии частей Конармии Жилинский сообщал следующее: 4-я дивизия: «Сильно развит бандитизм, военнопленных раздевают донага, антисемитская агитация ведется почти открыто. Комсостав и политработники в большинстве не соответствуют своему назначению и с вышеуказанными явлениями борются слабо». 6-я дивизия: «В дивизию всосался вредный элемент, под влиянием агитации которого наблюдается усиленная травля евреев, рост бандитизма и насилий по отношению к мирному, населению. Военнопленных раздевают, изрубили 150 пленных, захваченных в Новоград-Волынске». 11-я дивизия: «Пополнение из казаков-кубанцев, военнопленных и перебежчиков от Деникина склонно к грабежам и бандитизму и разлагающе действует на остальных красноармейцев дивизии. Политработниками ведется усиленная борьба с мародерством и насилиями над населением, но не всегда успешно. Часто натыкаешься на противодействие со стороны представителей комсостава, которые сами производят грабежи имущества и реквизиции продуктов у крестьян». 14-я дивизия: «Состоит главным образом из перебежчиков Деникина и военнопленных, политически неразвитых и настроенных бандитски. Снаборганы бездействуют, обмундирования нет, бойцы самоснабжаются, большой недостаток в лошадях, на почве чего происходят реквизиции лошадей у крестьян. Реквизиции эти происходят неорганизованно и являются по существу простым грабежом... Комсостав же не только с этим не борется, но и сам поступает подобным же образом: пьянствует, грабят вместе с красноармейцами, приказывают ординарцам своим доставить для них кур, гусей, одежду, а иногда и золото и другие драгоценности».

В результате, подытоживал Жилинский, население прифронтовой полосы «запугано различными налетами и дебошами нашей кавалерии, к Красной армии относятся с недоверием, а подчас и со злобой, благодаря постоянным реквизициям лошадей, подвод и различных продуктов». Примечательно, что, поплатившись за свою объективность, Жилинский был изгнан из Конармии, поскольку, как заявляли ее руководители- Буденный, Ворошилов, Минин и начальник политотдела (Мгеладзе), «подписал политсводку Поконарма, которая представляет собой смесь лжи, обывательских сплетен и пасквиля».

Признавая, что Первую Конную называют «бандитской», «хулиганской» и «антисемитской», а «значительная часть - едва ли не большинство - наших товарищей искренне убеждено, что в Конной армии, например, еврею появиться невозможно, что в ней комиссаров и коммунистов бьют, что она в свободные от боев часы обязательно грабит, насилует, истязает», члены Реввоенсовета Конармии объясняли «такие дикие взгляды» отражением ненависти к ней как к «наиболее яркой выразительнице силы и мощи Советской России» со стороны «буржуазно-мещанско-интеллигентских элементов». Убеждая Москву, что Конармия олицетворяет «крестьянскую стихию, поднявшуюся против русских помещиков и донско-кубанского богатого казачества», ее руководители оправдывались тем, что армия вынуждена самоснабжаться и производить «необходимый грабеж», хотя, конечно, имеет место и грабеж «не необходимый», но в какой армии нет этих явлений? «Следует подчеркнуть,- почти грозил Москве Реввоенсовет Конной,- что если тыл не особенно любит Конную армию, то и Конная армия питает к нему солидную нелюбовь. «Наши коммунисты,- говорят иногда бойцы,- славные ребята, но там, в тылу, там нужна чистка»... Чистку же они понимают немного проще, чем секретари парткомов».

Ознакомившись с письмом Буденного и его соратников, секретарь ЦК РКП(б) написал Троцкому: «Никакой вины за Жилинским я не усматриваю. Тон же, в котором выступает РВС, кажется мне излишне нервным и не особенно подходящим к деловой переписке». Поскольку в индульгенции руководителям Конармии было отказано, приехавший в сентябре 1920 г. в Москву на IX партконференцию Минин обратился в ЦК с очередным протестом: «До последнего времени целый ряд работников-коммунистов, иногда очень солидных и заслуженных, обрушиваются тяжелыми обвинениями против Первой Конной армии: это-де армия по преимуществу бандитская, хулиганская, антисемитская, антикоммунистическая и т, д., в этой армии, говорят они, коммунисту необычайно трудно работать, а работники весьма выдающиеся, но не русской национальности, находясь в этой армии, определенно рискуют головой». Минин утверждал, что «указанными недостатками» страдают все советские армии, поскольку они состоят в основном «из мелких производителей, разобщенных в процессе производства и лишенных культуры, тем более коммунистической»; снабжение войск «скудно и не успевает за потребностями»; а «кровавое дело войны, даже революционной, связанное с риском для жизни и с уничтожением человека, срабатывает нервную систему».

Конармия, считал Минин, имеет еще больше законных причин к бандитизму, чем пехотные армии, ибо «она рекрутировалась из наиболее отсталой юго-восточной окраины», «потребности ее выше, так как она слагается из бойцов и коней, между тем удовлетворение отстает больше при ударном и рейдовом характере операций», и, наконец, «степень напряженности и темп срабатывания (нервов) уступают разве только тому же у летчиков». Минин решительно протестовал против нападок на Первую Конную армию - «оригинальное, крупное историческое явление, могучее драгоценное оружие в руках Республики». Характерно, что, когда на партконференции в прениях Минин попытался снова затронуть тему «несправедливо обижаемой» Конармии, делегаты, хорошо наслышанные о художествах буденновцев, не дали ему говорить.

Не теряя надежды рассеять «вредную атмосферу», которая, с точки зрения Реввоенсовета, незаслуженно создавалась вокруг Конармии, ее политотдел издал брошюру «Политическое состояние 1-й Конной Красной Армии (15 июня - 15 августа 1920 г.)». Автор брошюры Вардин доказывал, что, хотя «случаи грабежей нередки, но массового характера они, конечно, не носят» и уже приняты достаточные меры, в результате которых «грабежи и насилия будут сведены к нормальному для всякой армии минимуму». Основной же аргумент руководителей Конармии заключался в том, что вспышки бандитизма, будучи явлением нормальным, понятным, естественным и неизбежным, никогда не имели массового характера, ибо «армия с нездоровыми уклонами не могла бы побеждать, а если бы и побеждала, то при первой неудаче она развалилась» .

Касаясь другого больного для Конармии вопроса, Вардин признавал, что в первый период войны с Польшей пленных буденновцы почти не брали, зато «сейчас, как общее правило, пленных наша армия берет. Но бывают такие случаи, когда пленных уничтожают». Между прочим, один из подобных эпизодов, ярко рисующий нравы буденновцев, запечатлел 18 августа 1920 г. в своем дневнике служивший в 6-й кавдивизии Бабель: «Ездим с военкомом по линии, умоляем не рубить пленных, (начдив) Апанасенко умывает руки. (Начштаба) Шеко обмолвился - рубить, это сыграло ужасную роль. Я не смотрел на лица, прикалывали, пристреливали, трупы покрыты телами, одного раздевают, другого пристреливают, стоны, крики, хрипы... Ад. Как мы несем свободу, ужасно. Ищут в ферме, вытаскивают, Апанасенко - не трать патронов, зарежь. Апанасенко говорит всегда - сестру зарезать, поляков зарезать... Сведения об обороне Львова - профессора, женщины, подростки. Апанасенко будет их резать - он ненавидит интеллигенцию, это глубоко, он хочет аристократического по-своему, мужицкого, казацкого государства».

По поводу отношения буденновцев к евреям Вардин уверял, что «активного, действенного антисемитизма в армии нет. Есть антиеврейские предрассудки, есть чисто крестьянская, безотчетная, пассивная нелюбовь к еврею и только. Злостного, погромного, хулиганского отношения к еврейству почти не замечается»... Не прошло и полутора месяцев, как буденновцы учинили такие погромы, каких, по оценке современника, «не видывали евреи ни при царе, ни при белых».

«Доношу,- сообщал 2 октября 1920 г. начальник 8-й кавдивизии Червонного казачества,- что вчера и сегодня через расположение вверенной мне дивизии проходила 6-я дивизия 1-й Конной армии, которая по пути производит массовые грабежи, убийства и погромы. Вчера убито свыше 30 человек в м. Сальница, убит председатель ревкома и его семейство; в м. Любар свыше 50 человек убито. Командный и комиссарский состав не принимают никаких мер. Сейчас в м. Уланов продолжается погром... Ввиду того, что в погроме принимает участие и командный состав, борьба с погромщиками очевидно выльется в форму вооруженного столкновения между казаками и буденновцами. Вчера я говорил с начдивом-6 (Апанасенко). Начдив сообщил мне, что военком дивизии и несколько лиц комсостава несколько дней тому назад убиты своими солдатами за расстрел бандитов. Солдатские массы не слушают своих командиров и, по словам начдива, ему больше не подчиняются. 6-я дивизия идет в тыл с лозунгами «бей жидов, коммунистов, комиссаров и спасай Россию», у солдат на устах имя Махно как вождя, давшего этот лозунг».

Получив из штаба Юго-Западного фронта копию донесения Примакова, Троцкий и главком Каменев телеграммой от 3 октября приказали одному из членов Реввоенсовета Конармии выехать в район погромов и «в случае правдоподобности донесения немедленно привести 6-ю кавдивизию в порядок и, если бы понадобилось применить вооруженную силу, то опереться на 8-ю кавдивизию». Тем не менее Буденный и члены Реввоенсовета Конармии не торопились выполнить этот приказ и появились в расположении 6-й кавдивизии лишь неделю спустя. Более целесообразным они посчитали отправиться сначала в дисциплинированную Особую кавбригаду, которую позже использовали для ареста погромщиков, а 5 октября - в родную для Буденного 4-ю кавдивизию, мотивировав это необходимостью принятия строгих мер против одного из его полков, освободившего арестантов из Бердичевской тюрьмы. В 6-ю же кавдивизию была послана Чрезвычайная следственная комиссия под председательством, профсоюзного деятеля, приехавшего в Первую Конную для распределения политработников и налаживания партийной работы.

В рапорте в Реввоенсовет Конармии комиссия докладывала, что с первых же дней отхода частей с фронта в отдельных группах бойцов начали проявляться такие настроения: «Идем почистить тыл от жидов», «идем соединиться с батькой Махно», «бей жидов - комиссаров и коммунистов». Командный и комиссарский состав не принял никаких мер к локализации этих настроений. Накануне убийства военкома 6-й кавдивизии в м. Полонном в течение всей ночи происходил погром. Как установило следствие, 28 сентября Шепелев со своим секретарем остановился в Полонном, чтобы прекратить погромы и выдворить из местечка отставших конармейцев: «При следовании из м. Полонное в Новое Место, которое состоит исключительно из еврейского населения, крики доносились почти из каждого дома. Когда т. Шепелев вошел в один из домов по просьбе одной пострадавшей гражданки, он натолкнулся на следующую кошмарную картину: на полу лежал старик лет 60-ти, старуха и сын, страшно изуродованные ударами палашей, на кровати лежал израненный мужчина. Тут же в квартире красноармеец фельдшер 3 эскадрона 33 кавполка Рудых с сестрой милосердия того же полка (М. Ф.) Чумаковой нагружали сумки награбленным имуществом. При виде военкома красноармеец выскочил из дома и хотел бежать. При преследовании, несмотря на окрик остановиться, Рудых продолжал бежать и был убит военкомом».

Арестовав Чумакову, Шепелев направился догонять дивизию, но по пути медсестра передала бойцам, что он застрелил красноармейца; это, как вспоминал председатель выездной сессии Реввоентрибунала Конармии, «разожгло страсти (военком защищал жидов, надо его убить и пр.). В результате разъяренная толпа уже на окраине села Любомирка на реке Случь учинила самосуд над Шепелевым. Первоначально бойцом 3-го эскадрона 32 кавполка Князевым Михаилом Шепелев был ранен выстрелом в плечо, а затем, уже раненый, бойцом 4 эскадрона того же полка Кузьменко Степаном убит».

««Ни комбриг и никто из командного состава,- сообщал Мельничанский,- не принял никаких мер, чтобы найти застрельщиков и убийцу. При дальнейшем следовании частей в местечке Любар был устроен форменный погром, причем, по рассказам, там было убито около 60 евреев, но опять-таки командным составом не было принято мер к ликвидации погрома и к вылавливанию погромщиков. Затем уже при нашем пребывании в 6-й кавдивизии в местечке Прилуки и Вахновке были разгромлены винные заводы, были погромы. В Прилуках убито 21 человек, 12 раненых и много изнасиловано женщин и детей. По рассказам обывателей, женщины насиловались на улице на глазах у всех, многие из девушек покрасивее взяты в обоз. В Вахновке 20 убито, количество раненых и изнасилованных неизвестно и сожжено 18 домов.

При погроме в Прилуках вся комиссия целиком являлась непосредственным свидетелем разложения частей 6 кавдивизии и полного бездействия, если не сказать попустительства, командного состава. Погром начали квартирьеры 2 бригады в присутствии оставленного для охраны взвода эскадрона штаба 6-й кавдивизии, который не охранял, так как он стоял, спешенный в стороне, и отдельные бойцы сами грабили. Военком эскадрона лично пытался уговаривать толпу, но безрезультатно. Комиссия в полном составе бросилась к месту погрома и разогнала бандитов, задержав двух - задержанные были сданы военкому эскадрона, затем будто отбиты бойцами. Настоящий погром разгорелся к ночи. По приезде на место стоянки штадива нами было послано предложение начдиву-6 за его личной ответственностью послать части для ликвидации погрома, но хотя последний и отдал приказ коменданту послать части, но по опросу нам стало ясно, что предписание осталось на бумаге. По допросу начдива-47, занимающего местечко Прилуки, выяснилось, что начдив-6, заехав к нему, предупредил, что в случае, если кавалеристы будут шалить, то чтобы 47-я их не трогала «во избежание конфликтов» .

Проходя через м. Самгородок, 6-я кавдивизия также учинила там погромы. «В этот день,- свидетельствовали очевидцы,- под лозунгами: «Бей жидов, коммунистов и комиссаров», «Анархия - мать порядка» - громилы рассыпались по местечку и стали громить еврейское население, не встретив никакого сопротивления, ибо мирное население было бессильно что-либо делать, а представители власти, как то райвоенком и милиция, еще за день до этого оставили местечко». Расположившись в ближайших селах, пьяные буденновцы продолжали группами в 10-15 человек совершать налеты на местечко: разбойничали, насиловали женщин, поджигали дома. «В ту ночь [на 5 октября 1920 года.- В. Г.], когда был второй поджог, они забрали четырех девушек в ближайшее село, где их держали для своей прихоти в течение двух суток. Не щадили также и старых женщин. По достоверным сведениям, число изнасилованных более 50-ти. Ими были также убиты 2 женщины. В течение их пятидневного разгула были ограблены все еврейские дома, и в холодные осенние ночи многие родители с малолетними детьми прятались в полях и рвах».

Требуя воздействовать на буденновцев, руководство Киевской губернии направило 14 октября телеграмму председателю Совнаркома Украины X. Г. Раковскому: «Последнее время беспрерывно сыплются жалобы на бесчинства, творимые проходящими частями Первой Конной армии. В Таращанске...ограблению (подверглись) все жители, совработники и даже совучреждения. Общая (численность) убитых- 1октября устроили еврейский погром, избиение коммунистов, открыли тюрьму, сожгли 4 дома, убитых 30, ранено 4... Из Сквири доносят, что после прохода частей Первой Конной из 16 волвоенкомов остались 5, остальные пропали без вести. Разграблен Ходорковский токарный завод, много убитых мирных селян. Бердичев телеграфирует - проходящие части Первой Конной грабят евреев, боимся погрома. Киевский губвоенком доносит: проходящие части Первой Конной расстреляли на станции Бородянка состав комиссии по закупке лошадей и семь красноармейцев».

Из Кременчуга также сообщали, что части Конармии, проходящие через Черкасский уезд, «терроризируют власть», грабят и расстреливают жителей и даже семьи служащих в рядах Красной Армии, а весь скот угоняют. «С криками «бей жидов и коммунистов»,- говорилось в телеграмме губначтыла от 15 октября ,- носятся по селам и деревням, есть убитые и много раненых, в числе которых много советских работников. Семьи красноармейцев, совработников, волвоенкомов, предревкомов подвергаются полному разграблению и избиению до полусмерти. Есть также факты убийства и расстрела евреев-совработников. Власть и население в паническом ужасе бегут, скрываясь в лесах и полях. Результаты бесчинств уже сказываются: те села, которые были на стороне соввласти и были далеки от участия в бандитизме, теперь, наоборот, питают страшную ненависть к Красармии и соввласти».

И в 1920 г., и позже (в своих мемуарах) Буденный винил в погромах проникших в его армию белогвардейских агентов-диверсантов, хотя командующий Южным фронтом телеграфировал Троцкому и в ЦК РКП(б), что «новые факты подтверждают переданные сообщения о контрреволюционных настроениях в частях армии Буденного». В докладе Ленину от 6 октября Фрунзе обращал внимание на необходимость серьезных мер по приведению в порядок в политическом отношении Первой Конной армии, представляющей «большую угрозу для нашего спокойствия в ближайшем будущем», а в разговоре с главкомом сообщил, что ожидает «больших осложнений с 1 Конной, особенно в части организации тыла». Впрочем, предлагая учитывать неизбежность соприкосновения буденновцев с махновцами, Фрунзе считал в то же время, что «относительно позиции самого Буденного и его преданности Советской власти ни при каких условиях не могут возникать сомнения».

9 октября 1920 г. Реввоенсовет Первой Конной подписал приказ о расформировании замешанных в преступлениях полков, аресте и предании суду «всех убийц, громил, провокаторов и их сообщников». Согласно телеграмме Минина, адресованной Ленину и Троцкому, всего было арестовано 387 человек, «почти исключительно из 6-ой кавдивизии». В результате работы Чрезвычайной выездной сессии Реввоентрибунала, открытые судебные заседания которой проходили 21-23 октября 1920 г. в Елизаветграде, погромщики - 141 человек, в том числе 19 представителей комсостава,- были приговорены к расстрелу, а другие подсудимые осуждены на разные сроки лишения свободы. 31-му приговоренному высшая мера наказания была заменена заключением, остальные расстреляны.

По свидетельству Плавнека, через трибунал прошло не менее 300 бандитов, причем «по первой группе судилось свыше 200 человек, из коих 110 приговорены к расстрелу, по второй - 57 - расстреляно, затем были группы менее значительные, в том числе и группа комсостава». Тем не менее, как вспоминал Буденный, «принимая во внимание добровольное вступление в ряды РККА в первые дни ее создания всех виновных в происшествии, их исключительные заслуги перед пролетарской революцией и в ознаменование трехлетней годовщины Октябрьской революции», сессия Реввоентрибунала смягчила меру наказания, и осужденные к лишению свободы направлялись в распоряжение штаба Южного фронта для зачисления в кавалерийские части «на должности со значительным понижением». Начдив Апанасенко отделался легким испугом и, возвратившись в Ставрополь, возглавил губернское управление милиции, а позже писал в автобиографии , что хотя и судился Реввоентрибуналом Первой Конной армии, однако был оправдан, ибо «виновным я, конечно, не был, но политическая сторона требовала этого для принятия соответствующих мер».

Параллельно с карательными акциями, для поднятия «революционного духа» буденновцев, в Конармию, по настоянию Фрунзе и Раковского, выехал пользовавшийся там доверием председатель ВЦИК и вместе с ним бригада видных большевистских функционеров - , . Кстати, еще до получения известия о погромах, прочитав сообщение Раковского от 22 сентября о том, что фронт 12-й армии прорван польскими войсками, а «Конармия в самые решительные моменты совершенно бездействовала, отчасти вследствие обычной сепаратистской психологии», причем не только не оказала просимой помощи, но и своим отходом вызвала дополнительную панику, Ленин написал Троцкому: «Необходимо, по-моему, послать и Каменева и Зиновьева тотчас на Югофронт (и в особ/ в Конармию-1). Цель - инспекция политработы, подтянуть, оживить ее, ускорить весь темп. Иначе не переломим настроения».

В Конармию выезжал, обнадеживший Москву, что порядок в 6-й кавдивизии восстановлен и прибытие армии на Южный фронт будет выполнено в назначенный срок. Однако 23 октября Троцкий обратился к Каменеву с просьбой вторично съездить в Первую Конную «для серьезного нажима», поскольку ее Реввоенсовет «непростительно капризничает и запаздывает... Избежать в дальнейшем серьезных конфликтов, могущих тяжело отразиться на деле, можно, только заставив Буденного и Ворошилова понять, что Реввоенсовет Республики, Цека партии не потерпят никаких дезорганизаторских и самостийных действий».

Несмотря на принятые меры по борьбе с отрицательными явлениями в армии, уже в декабре 1920 г. поработавший в политотделе Конармии сотрудник политинспекции Юго-Западного фронта отзывался о буденновцах так: «Настроение частей, как выразился один из ответственных партработников, боевое: бей жидов и коммунистов и спасай Россию. И, действительно, переплетаются эти два элемента. Армия боевая, но антикоммунистическая. Нередко можно было слышать: покончим с Врангелем, пойдем воевать с коммуной, пойдем «чистить тыл». Полоса погромов и насилий, грабежей на время замолкла или, вернее, они слились с военными операциями и стали незаметными. При новом длительном отдыхе все эти антисоветские, антикоммунистические силы проявят себя. Барахольство процветает. В ячейках появился даже целый ряд ответственных товарищей со следующими за ними тачанками с лисьими шубами и другим барахлом. Сметанники - обычное явление. Население, где проходили части 1 Конной, было в буквальном смысле терроризировано».

Переведенная после разгрома Врангеля на Екатеринославщину, Конармия использовалась там для борьбы с махновцами. Примечательный разговор на эту тему, характеризующий политическое состояние Конармии, произошел 20 января 1921 г. между членами ее Реввоенсовета и Фрунзе. Приказ комфронта о выступлении 4-й кавдивизии в район Богодухова в связи с возможным движением махновцев в этом направлении вызвал бурный протест командования Первой Конной. Члены ее Реввоенсовета требовали совершенно освободить армию «от работ на внутреннем фронте», причем в ответ на попытки Фрунзе урезонить их заявили о своей коллективной отставке. «Вы, братцы, кажется, спятили там,- недоумевал Фрунзе.- Я решительно не пойму, в чем тут собственно дело, и прошу сейчас сообщить мне не в порядке официальном, а в порядке партийности». Отвечая Фрунзе, Ворошилов объяснял ему, что в условиях постоянных погонь за бандитами «армия не только не перевоспитается и политически не вырастет, но окончательно разложится» и когда она потребуется для отражения возможного нападения с Запада, сама, «может быть, нападет на нас». Первая Конная, признавался Ворошилов, «переживает серьезнейший кризис, и ее нужно лечить радикально и спешно и к этому нужно приступить немедленно».

Уже в апреле 1921 г. председатель Всеукраинского ЦИК категорически возражал против перевода Конармии с Украины в Донскую область, объясняя это тем, что в ее частях по-прежнему часто слышится лозунг: «бей жидов и комиссаров, спасай Россию». «Громили наших продотрядовцев,- сообщал Петровский в Москву,- не давали заготовлять хлеба, брали все себе, говоря, что жидов и коммунистов кормить не надо. Это было в Лубнах Полтавской губ. и в Елизаветграде Николаевской губ. Затем последний инцидент на ст. Харьков показал, что армия чрезвычайно сыра и вспыльчива. В Харькове чуть ли не было вооруженного столкновения. Два эшелона буденновцев вмешивались в распоряжения местной власти, дошло до острого столкновения. Если принять во внимание отделившиеся от Красной Армии две группы, превратившиеся в бандитов, то вся картина будет ясна, что еще время не пришло отправлять эту армию в свои места».

Упоминая о дезертирах из армии, Петровский имел в виду присоединившегося к банде Бровы командира 1-й бригады 4-й кавдивизии, который увел с собой почти весь личный состав 19-го кавполка. Крестьянин Манычско-Балабинской слободы Богаевской станицы, бывший вахмистр Маслаков предводительствовал с февраля 1918 г. одним из краснопартизанских отрядов, затем еще под началом Думенко возглавлял эскадрон, полк и 1-ю бригаду 4-й кавдивизии, одно время исполнял обязанности начдива, а в феврале - марте 1920 г. командовал 14-й кавдивизией; вместе с Думенко и Буденным был награжден орденом Красного Знамени. «Революционной дисциплины не признает,- говорилось о Маслакове в информационном бюллетене Политуправления Реввоенсовета Республики от 01.01.01 г.,- питает наклонность к самостийности и неорганизованному приобретению хозяйства. К комиссарам и политработникам Маслаков относится безразлично, иногда даже недоброжелательно». Несмотря на такую характеристику, в июне комбриг был принят в ряды РКП (б).

А еще через полгода, выступив против «несправедливостей органов советской власти», он ушел к махновцам. «В первых числах марта (1921 г.),- извещал Махно анархиста,- Брова и Маслак были выделены мною из армии, которая находилась при мне, в самостоятельную донскую группу и отправлены на Дон и Кубань». Получив телеграмму от руководителей Астраханской губ., что банда Маслакова вошла в калмыцкую степь и ведет наступление в направлении Царицын - Черный Яр, Ленин 19 марта написал Троцкому: «Надо нажать изо всех сил и разбить Маслакова». Захватив ряд населенных пунктов в степях Манычского улуса, маслаковцы 29 апреля овладели Элистой, где расстреляли 75 взятых ими в плен красноармейцев и 25 советских работников. Банду удалось разгромить лишь в июле, а сам Маслаков погиб в бою.

Учитывая, что в присоединившемся к мятежному комбригу 19-м кавполку в рядах РКП(б) состояло 90 чел., нельзя не вспомнить о многократных заверениях Реввоенсовета Первой Конной насчет необыкновенно высокого авторитета большевистской партии среди конармейцев: «Коммунистов считают чуть ли не святыми». Хотя осенью 1919 г. при посещении буденновцев Троцким ему, по словам Щаденко, было заявлено, что «в корпусе коммунистов не было и не будет», а военком Черный в цитировавшемся выше докладе писал, что «не один, а многие комиссары, командиры и красноармейцы нашей 42-й дивизии слышали из уст буденновцев: разобьем белых, тогда начнем бить коммунистов»,- после оформления в декабре 1919 г. Буденным своей партийности число коммунистов в Конармии стало быстро расти, а вступление в партию превратилось чуть ли не в своеобразную моду. «Заподив 6 кавдивизии,- отмечал Черный,- говорил мне, что в одной бригаде, кавалеристы которой отличались не особенной приязнью к коммунистам, после того, как комбриг записался в партию, почти все стали коммунистами из любви к комбригу и подражания ему; что теперь он, заподив, стремится «обратить» в «коммунистическую веру» и другого комбрига для массового уловления в этой бригаде коммунистов». Следует опасаться, предупреждал военком, что такое «подражание» может дать неожиданный результат: комбриг захочет бить коммунистов (случай с Маслаковым!), будет бить вся бригада.

В июле 1920 г. в Конармии насчитывалось почти 3000 членов партии и более 1000 кандидатов, однако коммунистическая убежденность основной их массы была фикцией. Витолин сообщал, что «бюрократизм свил теплое гнездышко как в поарме, так и в подивах», «ячейки превратились в пустой звук или, в лучшем случае, в отдел и канцелярию военкома», а «созываемые партконференции носят чисто казенный характер, да и созываются, чтобы по приказу вотировать доверие или послать приветственную телеграмму (перед Всеукраинской партийной конференцией был разослан секретный приказ, где ввиду «политических соображений» предлагалось избрать на конференцию Вардина, Минина, Ворошилова...)».

Ту недобрую славу, которую завоевали буденновцы на Украине, косвенно признал и Буденный, жаловавшийся в письме Ленину от 6 апреля 1921 г., что на Конармию клевещут все, «начиная с самого маленького военного и гражданского учреждения и кончая центром», «армия с бандита и партизана не вылазит». «Все наши партийные товарищи,- негодовал командарм,- прикладывают все усилия, чтобы при удобном случае, на самом ответственном собрании, что бог на душу положит, но на армию болтнуть нужно. Это, я укажу, даже на Восьмом Всероссийском съезде Советов. Обсуждая вопрос о водном транспорте , туда же вклеили и Конную армию. На 10-м партийном съезде при выборах тов. Ворошилова в ЦК туда же примазали и Конармию. На 5-м Всеукраинском съезде (Советов) некоторые товарищи бегали по сцене и потрясали бумажками, в которой какой-то дурак написал ложь, но ею старались объяснить, что творит Конармия». Убеждая Ленина, что «тот живой материал, какой мы имеем, это еще хорошо», Буденный призывал «дружными силами сознательных товарищей эту толщу тьмы воспитать, а не сеять розни».

Для рассмотрения многочисленных жалоб на конармейцев со стороны губкомов Политбюро ЦК КП(б)У (в состав ЦК входили Ворошилов и Минин) создало специальную комиссию. В подготовленном ею проекте резолюции отмечалось, что сложность условий, в которых действовала Конармия, и обусловленные этим затруднения в деле политработы среди ее бойцов «неизбежно порождали отдельные случаи поступков неорганизованных и идущих в ущерб интересам местного населения», но они «не могут быть рассматриваемы как характеризующие общее состояние Конной армии и ее политическую недоброкачественность». Поэтому все случаи противозаконных действий буденновцев предлагалось считать ликвидированными, а претензии, предъявленные по этому поводу, исчерпанными. Но поскольку переход на мирное положение армии, «привыкшей к боевой обстановке и имеющей в своем составе кулацкий элемент», мог осложниться и «дать нежелательные результаты, что уже имело место с переходом на сторону бандитов Маслакова с отрядом», проект резолюции предписывал реорганизовать армейский политаппарат и усилить работу низовых партячеек, изъять из тыловых учреждений «белогвардейские элементы», а из частей, особенно из неблагополучной 4-й дивизии, «кулацкие элементы» и перетасовать там низший комсостав. 28 мая 1921 г. Политбюро ЦК КП(б)У приняло решение проект резолюции утвердить, но в печати не оглашать.

Хотя Буденный убеждал Ленина в необходимости перебазирования Первой Конной с Украины, руководство Донского комитета РКП(б) предупреждало Москву, что «несовершенство советского аппарата» оставило неизгладимые следы на семьях бойцов и «пребывание буденновской армии на Дону создаст условия большого развития бандитизма за счет не только населения, но и частей буденновской армии, что мы видели в момент возврата демобилизованных». Тем не менее, Реввоенсовет Конармии доказывал, что она не будет «помощницей повстанцев», а родственники и близкие бойцов не смогут оказать «какое-либо дурное влияние» на конармейцев, поскольку «в данное время вопрос о продразверстке не носит такого острого характера, как прежде».

Буденный и Ворошилов уверяли Ленина, что их «армия политически выросла», прежнюю продполитику вполне одобряет и на Украине «занимается сейчас выколачиванием продразверстки и эту работу ведет весьма успешно». Тем не менее, утверждения руководителей Конной, выдававших желаемое за действительное, опровергались не только информацией Петровского, но и телеграммой из Харькова от временно исполнявшего должность начальника штаба войск Украины, который докладывал 12 мая, что частями 4-й кавдивизии в Оржицкой, Денисовской и Велико-Селецкой волостях была «сорвана работа продорганов по выполнению продразверстки, причем конармейцы дивизии агитировали не выполнять разверстки и все, подлежащее вывозу, роздано конармейцами селянам».

И хотя Фрунзе еще 15 апреля сообщал Ленину, что считает политически вполне возможным перевод армии на Дон, поскольку «никаких данных к повторению событий, подобных маслаковской истории, не отмечается», 24 апреля в той же 4-й кавдивизии были проведены аресты среди начсостава 12-го полка, командир которого агитировал бойцов присоединиться к Маслакову. Впрочем, вопрос о перебазировании Конармии в район Маныча был уже решен положительно постановлением Политбюро ЦК РКП(б) от 01.01.01 года.

Несмотря на то, что Троцкий неоднократно упрекал руководителей Первой Конной за их «крайний сепаратизм» и недисциплинированность и требовал от них более внимательно наблюдать за своей армией, «дабы не было повторения того распада и тех преступлений, свидетелем коих была, советская республика», преступления повторялись, а Буденному и его сподвижникам фактически сходило все с рук. И это при том, что осужденный по ложному обвинению командир Конно-сводного корпуса Думенко 11 мая 1920 г. был расстрелян (показания Реввоенсовета Первой Конной способствовали вынесению комкору смертного приговора), а заключенный по клеветническому доносу в Бутырскую тюрьму командарм Второй Конной Миронов 2 апреля 1921 г. без суда был застрелен охранником.

Очевидно, что в «непотопляемости» Буденного не последнюю роль сыграли боевая мощь Первой Конной и ее вклад в разгром белогвардейцев, поскольку, как свидетельствовал Тухачевский, «в России никогда не было конницы, равной Конармии по смелости и умению действовать исключительно в конном строю». Немаловажное значение имело и то, что в состав ее Реввоенсовета входили видные большевистские функционеры, прежде всего Ворошилов, у которых был такой влиятельный заступник, тесно связанный с ними еще по обороне Царицына в 1918 г., как член Политбюро ЦК РКП(б) и Реввоенсовета Республики Сталин. Наконец, сам Буденный, этот, по определению Тухачевского, «исключительного таланта самородок» и «самый способный командарм», не представлял опасности для большевиков, ибо, несмотря на все свои выходки, своенравие и военное честолюбие, был предан советскому режиму и в политическом отношении ни на что особенно не претендовал. Именно поэтому в ответ на тревожные сообщения о бандитизме буденновцев Орджоникидзе успокаивал Ленина, что «крики о разложении (Конармии) в смысле потери боеспособности неосновательны», ибо «пьянство и грабежи у них старое явление». Увы, не только громкими победами, но и отвратительным «красным» бандитизмом вошла Первая Конная армия в историю гражданской войны.

Примечания

1. ДЕНИКИН русской смуты. Т. 4. Брл. 1925, с. 94-95.

2. ПОЛИКАРПОВ комкора Думенко.- Дон, 1988, № 11 с. 144

3. ТРОЦКИЙ жизнь. Т. 2. М. 1990, с. 175.

4. Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), ф. 17, оп. 65, д. 153, л. 25, 29, 40; ф. 74, оп. 1, д. 406, л. 88; оп. 109, д. 73, л. 2-2 об.

5. Цит. по: ВОЛКОГОНОВ. Кн. 1. М. 1992, с. 238.

6. ГУЛЬ Р. Ворошилов, Буденный, Блюхер, Котовский. Б. м. Б. г., с. 46-47; БАБЕЛЬ. Т. 1. М. 1990, с. 403.

7. СТАВРОВСКИЙ годы. В кн.: Минувшее. Т. 14. М - СПб. 1993 с 87.

8. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 109, д. 73, л. 91, 11, 17, 8.

9. Там же, оп. 65, д. 475, л. 2; ф. 74, оп. 1, д. 91, л. 2 об.; оп. 109, д. 73, л. 49-49 об., 51-52, 56; ф. 2, оп. 1, д. 15461, л. 1-3; Девятая конференция РКП(б), сентябрь 1920 года. Протоколы. М. 1972, с. 104.

10. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 65, д. 475, л. 45, с. 33-34.

11. БАБЕЛЬ И. Э. Ук. соч., с. 416-417; РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 65, д. 475, л. 45, с. 35; ГУЛЬ Р. Ук. соч., с. 66.

12. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 109, д. 73, л. 60; ф. 74, оп. 1, д. 408, л. 153, 151; ф. 17. оп 109 д. 73 л 96-97; БАБЕЛЬ И. Э. Ук. соч., с. 391.

13. РЦХИДНИ, ф. 272, оп. 1, д. 84, л. 18; оп. 109, д. 73, л. 62; ф. 17, оп. 109, д. 73, л. 65-«66; ф. 5, оп. 1, д. 2435, л. 12; Директивы командования фронтов Красной Армии (1917-1922 гг.) Сб. док. Т. 3. М. 1974, с. 420, 474.

14. БУДЕННЫЙ путь. Кн. 3. м. 1973, с. 38-48; РЦХИДНИ ф. 17 оп 109 Д. 73, л. 67; ф. 74, оп. 1, д. 408, л. 152.

15. РЦХИДНИ, ф. 2, оп. 1,д.25389,л. 1; ф. 17, оп. 109, д. 73, л. 75, 67, 93; ф. 74, оп. 1,д.91,л. З; Д. 385; ф. 5, оп. 1, д. 2435, л. 28; ф. 5, оп. 1, д. 2535, л. 4; ф. 2, оп. 1, д. 26129, л 1; ГЕРАСИМЕНКО Махно. М 1990, с. 119; ГОЛИНКОВ антисоветского подполья в СССР. Кн. 2. М. 1980. с. 90.

16. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 109, д. 73, л. 3. 52, 74, 79, 80, 82, 86; л. 15, л. 180; ф. 74. оп. 1, д. 91, л. 17; д. 408, л. 96; ф. 5, оп. 1, д. 930, л. 1; д. 2435, л. 24, 25.

17. БУДЕННЫЙ путь. М. 1958, с. 403; РЦХИДНИ, ф. 558. оп. 1 д. 4433 л 1;ф. 17, оп. 109, д. 73, л. 52, 19.

Чудо, что документы эти сохранились в лубянских архивах до наших дней. Истинное чудо, ибо и Клим Ворошилов, и Семен Буденный дорого дали бы за то, чтобы эти пожелтевшие от времени листки исчезли навсегда.
Слыхано ли: первые маршалы, герои Гражданской войны, любимцы всего советского народа и лично товарища Сталина... Старая отцовская буденовка, что где-то в шкафу мы нашли... Конармейская тачанка - все четыре колеса... Мы красные кавалеристы, и про нас...
...Но о чем, в самом деле, могли вести рассказ речистые былинники? Уж не о том, что легендарная Первая конная была в действительности пристанищем для бандитов и погромщиков. Что конармейцы вырезали целые местечки - убивая мужчин, насилуя женщин. Что Буденный и Ворошилов с пеной у рта защищали убийц в “пыльных шлемах”...
“Трудовое население, встречавшее когда-то ликованием 1-ю Конную, теперь шлет ей вслед проклятия”, - это вынужден был признать даже Реввоенсовет армии. * * * Сентябрь 1920-го. 1-я Конная идет по Украине. По недавней вотчине батьки Махно.
Только местные жители, которых “освобождают” конармейцы, радости почему-то не выказывают. Буденновцы ведут себя как заправские погромщики. Врываются в дома, избивают и насилуют, р е к в и з и р у ю т вещи. В первую очередь бандитствуют они в еврейских местечках.
Буденновцы устали. Только-только армия вышла из-под львовского окружения. Впереди - новые бои: Первую Конную должны бросить против Врангеля, на Южный фронт.
Лихой командарм Семен Буденный любит своих бойцов. Они заслужили право на отдых. Три дня на разграбление - святое дело.
Правда, отдельные конники настолько увлекаются погромами, что отстают от своих частей. Комиссарам приходится силой выгонять их из местечек. Поглумились - и будет...
28 сентября,
м. Полонное.
...Военком 6-й дивизии Шепелев не успел еще отойти ото сна, как в избу вбежал вспотевший боец. Он настолько запыхался, что в первые минуты не мог ничего выговорить, только тряс головой.
- Да что такое?! - не выдержал военком. - Говори толком!
- Наши жидов бьют, - выдохнул боец.
Сон в мгновение улетучился, как будто и не было беспокойных ночей. Шепелев напрягся, желваки заходили по щекам.
- Где?! - глухо спросил военком.
- И в Полонном, и в другом местечке, в версте от него...
Когда Шепелев вместе со своим секретарем Хаганом - тоже еврей, но нормальный мужик, свойский - примчался в местечко, погром был в самом разгаре. Почитай, из каждого дома слышались крики. Буденновцы восстанавливали утраченные в сабельных рубках нервы.
Зашли в первую же избу, где у околицы переминались с ноги на ногу два привязанных коня. На полу, изрубленная палашами, лежала еврейская семья - старик лет 60, старуха, их сын. Еще один окровавленный еврей стонал на кровати.
Помощник военкома Хаган побледнел. Наверное, вспомнились ему черносотенные погромы, пьяные рожи бандитов под царскими хоругвями. Нет больше хоругвей, вьются теперь на ветру красные кумачовые стяги - только что изменилось?..
В соседней комнате между тем орудовали мародеры. Какой-то красноармеец на пару с миловидной женщиной в медицинской косынке набивал нехитрый еврейский скарб в необъятные баулы.
- Ни с места! - властно сказал военком, но красноармеец - откуда только прыть взялась? - оттолкнул его и кубарем выкатился из дома. За ним припустила и женщина. Они бежали по улице, высоко подымая ноги, и Шепелеву даже стало их жалко. Он представил, как смешно дернутся сейчас два этих человека, как, пролетев по инерции вперед, рухнут плашмя на землю, стоит лишь нажать на спуск нагана.
- Сто-о-ой!!! - Шепелев закричал что есть мочи, но мародеры не слушали его, и тогда военком вскинул наган.
Один хлопок. Второй.
После третьего выстрела мародер упал замертво, а вместе с ним, по-бабьи вскрикнув, испуганно рухнула в пыль и медсестра.
Она лежала, не в силах вымолвить ни слова, и лишь беззвучно шептала что-то побелевшими от страха губами.
- Кто такая? - Шепелев наклонился над женщиной. - Какого полка?..
Та ответила не сразу, отдышавшись:
- 4-й эскадрон, 33-й полк, - и, будто проснувшись, заголосила во весь голос: - Не убивайте! Христом Богом молю... Пожалейте деток!
- Встаньте, - брезгливо сказал военком. - Никто убивать вас не будет... Поедете с нами.
...Великодушие - свойство сильных людей. Расстреляй комиссар мародершу на месте - вся его жизнь могла бы пойти по-другому. Но он пожалел ее.
Откуда Шепелеву было знать, что жить ему оставалось не более часа...

Из рапорта секретаря военкома 6-й дивизии Хагана:
29 сентября 1920 г., №2
“Проезжая дальше по местечку нам то и дело попадались по улице отдельные лица, продолжавшие грабить. Тов. Шепелев убедительно просил их разъехаться по частям. У многих на руках были бутылки с самогонкой, под угрозой расстрела на месте таковая у них отбиралась и тут же выливалась.
При выезде из местечка мы встретили Комбрига 1 (командира 1-й бригады. - Авт.) тов. Книгу с полуэскадроном, который, в свою очередь, занимался изгнанием бандитов из местечка. Тов. Шепелев рассказал о всем происходившем в местечке и, сдав лошадь расстрелянного вместе с арестованной сестрой на поруки военкомбригу тов. Романову, поехали по направлению к Полештадиву (полевому штабу дивизии. - Авт. )”.

Из рапорта командира 1-й бригады Книги, военкома бригады Романова и начальника штаба бригады Берлева:
1920 года 28 сентября, №4928
“Мы встретились с т. Шепелевым, который сообщил, что он расстрелял бойца 33-го кавполка на месте грабежа. Сообщив это, тов. Шепелев уехал вперед. Спустя некоторое время мы также выехали за своими частями и, догнав таковые, узнали, что тов. Шепелев арестован 31 кавполком...”
28 сентября,
м. Новое Место
...Топот копыт становился все ближе, и наконец военком Шепелев поравнялся с шеренгой бойцов.
- Какой полк? - приостановившись, окликнул он командира.
- Тридцать третий!
Шепелев пришпорил коня, но далеко ускакать не успел.
- Вот он, эта сука, - раздался чей-то истошный крик, - хотел застрелить нас!
Унылость разом покинула лица бойцов. Эскадроны остановились. Человек десять бросились к военкому. Большинство смотрело выжидающе, но кое-кто тоже вышел из строя.
- Гляди-ка, морду какую нажрал... Пока мы тут дохнем, эти суки жируют...
Крики становились все агрессивнее, и Шепелев пожалел уже, что остановился.
- Убить его... Кончить... В расход... - гудело по рядам.
- Прекратить! - что есть мочи орал командир полка Черкасов. Глотка у него была луженая, еще с Первой мировой, перекричать мог любого. Впрочем, и Шепелев был комиссар испытанный.
С грехом пополам они перекричали бойцов. Матерясь, красноармейцы возвращались в строй, сплевывая от бессилия и злости.
Кажется, пронесло... Но, как на грех, подъехал комбриг Книга. В седле у него сидела арестованная погромщица - сестра милосердия.
- Бабу-то за что?! - разволновались бойцы. - С бабами, понятно, воевать сподручнее...
Комбриг было попытался заткнуть медсестре рот, но это только подлило масла в огонь.
- У нас теперь не старый режим! - ревели буденновцы. - Пусть баба объяснит, чем провинилась...
Военком устало повернулся к медсестре: “Говорите”.
- Я это... - женщина набрала в легкие воздуха. - Я - что... Вот Васятку убили...
- Кто?!! - взбесилась толпа.
- Этот, - медсестра указала на военкома. - Лично...
Все началось заново.
- Кончать эту гниду! - кричали конармейцы. - Он наших братьев убивает, а мы - молчать?!!
Уже потом секретарь военкома Хаган, вспоминая эти минуты, будет вновь и вновь удивляться: как удалось ему остаться в живых?! Чудом комбриг Книга сумел вытащить его с военкомом из кольца взбешенных полупьяных людей. Правда, ничего изменить это уже не могло. Разгоряченная толпа жаждала крови, и ее несло уже, как несет, не в силах остановиться, камни во время горного обвала...

Из рапорта секретаря военкома 6-й кавалерийской дивизии Хагана:
“Не успели мы отъехать и ста сажен, как из 31 полка отделилось человек 100 красноармейцев, догоняет нас, подскакивает к военкому и срывает у него оружие. В то же время стали присоединяться красноармейцы 32 полка, шедшего впереди. (...)
Раздался выстрел из нагана, который ранил тов. Шепелева в левое плечо навылет. С трудом удалось тов. Книге вырвать его раненым из освирепевшей кучки и довести к первой попавшейся хате и оказать медицинскую помощь.
Когда тов. Книга в сопровождении моего и военкома Романова вызвали тов. Шепелева на улицу, чтобы положить его на линейку, нас снова окружает толпа красноармейцев, отталкивает меня и Книгу от тов. Шепелева, и вторым выстрелом смертельно ранили его в голову.
Труп убитого тов. Шепелева долго осаждала толпа красноармейцев, и при последнем вздохе его кричала “гад, еще дышит, дорубай шашками”. Некоторые пытались стащить сапоги, но военком 31 полка остановил их, но бумажник, вместе с документами, в числе которых был шифр, был вытащен у тов. Шепелева из кармана.”

Из рапорта командира 1-й Кавалерийской бригады В.Книги начальнику 6-й Кавдивизии:
“Указать, кто именно был убийцей военкома, не могу, так как в такой свалке трудно было установить, кто именно стрелял”.
28 сентября. Вечер.
Штаб расположения 33-го полка.
Военкома 33-го полка - того самого, где служил застреленный Шепелевым мародер, - никто не мог обвинить в трусости. Он прошел через сотни кровавых рубок. Через немецкие газы. Рукопашный ад.
Но в тот вечер, 28 сентября, военкому, может быть, впервые за многие годы стало не по себе, и это давно забытое чувство страшащей неизвестности бесило его. Доводило до исступления...
Об убийстве Шепелева он узнал под вечер. Тут же собрал эскадронных командиров и комиссаров. Приказал принять все меры, чтобы бойцы находились на местах.
- Товарищ военком, - с места поднялся командир 4-го эскадрона. - Мы не сможем сдержать людей... Я вообще боюсь, не случилось бы чего пострашнее погромов.
- То есть?.. - не понял военком.
- Могут побить комиссаров...
- Могут, - его поддержал помощник 5-го эскадрона. - Среди бойцов идут разговоры: хорошо бы ночью поубивать комиссаров...
Военком побледнел. Он неплохо знал своих конников: от этих ребят можно ждать чего угодно, тормозов у них нет.
К ночи готовились, словно к бою. Заняли оборону в сторожке. Военком 5-го эскадрона вместе с бойцами - эскадрон был спокойнее прочих, - отправился в патруль.
Верно: как только стемнело, красноармейцы 3-го и 1-го эскадронов ринулись в соседние местечки - громить евреев. Командир полка срочно выехал за ними: надеялся, наивный, остановить погром. Военком же поскакал в дивизию...
29 сентября.
Ночь. Штаб 6-й дивизии
- И так постоянно - погром за погромом... Неделю назад, в Головлях, двух крестьян убили только потому, что были чисто одеты... Или другой случай: военком 43-го полка арестовал трех моих бандитов за мародерство. Мимо шли 2-й и 3-й эскадроны. Бандитов освободили, а военком еле ноги унес. Хотели убить.
Начдив Апанасенко слушал военкома внимательно, не перебивал. Когда тот закончил, заложил руки под широкий ремень. Качнул головой:
- Что предлагаешь?
- Нам бы в подмогу кого посознательней...
Начдив широко зевнул:
- Давай так: если будет опять какое ЧП, свистнешь... Тогда и подмогу пришлем. А пока, - он зевнул еще раз, - я маленько вздремну... Какую ночь уже не высыпаюсь...

Из доклада военкома 33-го кавполка 5-й кавдивизии.
2 октября 1920 г., №536
“В 12 часов ночи, придя на квартиру Штаба полка мне удалось узнать от командира и его помощника, что толпа половина пьяная и в возбужденном состоянии и патрулю не в мочь было справиться. Высылать эскадроны другие было рисково, так как в них настроение было не определенное.
После этого в квартиру Штаба полка входит бывший командир 3-го эскадрона тов. Галка пьяный и толпа человек 15-20 тоже в таком состоянии, все вооружены, Галка начинает кричать на командиров полка и бить прикладом в пол, угрожая, что я всех перебью кто осмелится пойти против меня и добавляя: я больше не солдат Красной армии, а “бандит”.
Большинство угроз было по адресу военкома, а также искали председателя комячейки 4-го эскадрона тов. Квитку, который задержал двух грабителей 3-го эскадрона и отобрал у них награбленные вещи, Галка определенно кричал: убью Квитку.
Начдив приказал командиру 34 кавполка выслать один эскадрон но прийдя на квартиру штаба полка, мы узнали от Командира 34, что у них положение однообразно, эскадрон не приходил и ночь целую был повальный грабеж и убийство”.
29 сентября.
М. Новое Место.
Над рядами стояла тишина. Такая тишина, до звона в ушах, какая бывает обычно перед началом боя.
Лихие буденновцы, чубатые конники Шестой дивизии, спешившись, ожидали своей участи...
Их выстроили в шеренги ровно в полдень. Весь личный состав 33-го полка - сразу после ночных бесчинств и погромов.
Они не знали еще, что ждет их впереди, но суровый вид спешно прибывших начдива и начальника особотдела дивизии ничего хорошего явно не сулил, а потому бойцы в строю молчали, понурившись. Ночной запал, кураж давно уже улетучились, словно хмель, да и не все они, в конце концов, поддались этой вольнице: большинство держалось особняком.
Сейчас “особняки” эти не без превосходства посматривали на заводил, да и те сами приготовились уже к худшему...
Заиграла труба. Начдив Апанасенко прогарцевал перед строем, картинно приподнялся в стременах:
- Слушайте, честные бойцы и командиры, - прокричал он. - Слушай, братва, мою речь... Разве не с вами прошли мы через сотни славных боев?! Разве не на вас - бойцов легендарной Первой конной - с любовью и гордостью взирает вся трудовая республика?!
Лица стоящих в строю просветлели. Чего угодно ожидали они - хулы, ругани, - но уж не этих красивых слов.
Комиссар полка - это он настоял на собрании - от досады и горечи прикрыл глаза. Он был уверен, что все участники ночного грабежа будут незамедлительно сейчас арестованы. Он верил в авторитет начдива, в его справедливость и солдатскую честность, но сейчас перед полком разыгрывался обычный пошлый спектакль.
Начдив - всегда такой суровый и жесткий, - будто покупатель на базаре, уговаривал своих бойцов “не хулиганить”.
И бойцы почувствовали эту слабость мгновенно. Куда делись их недавние замешательство и понурость? Полковые крикуны берут слово. Они требуют выгнать всех евреев из советских учреждений. (“Вообще из России!” - подхватывают ряды.) Всех офицеров...
Начдив предательски молчит. Комиссар было пытается остановить крикунов. Он говорит, что погромщики заносят нож над самой революцией, но ему не дают закончить.
- Не надо нам этой агитации! - ревут бойцы. - Наелись досыта! Хватит!!!
- Ничего, - начдив на прощание одобрительно треплет комиссара по плечу. - Устаканится...

Из доклада военкома 33-го полка 5-й кавдивизии
20 октября 1920 г.
“Закрылось собрание, крикуны почувствовали себя победителями. Наше пребывание сейчас бесполезное, ибо верхами в дивизии не сделано того, что надо, а сделано все для уничтожения престижа военкомов.
Вся работа, которая проделывалась до настоящего времени, пошла насмарку только потому, что наш комсостав снизу до верху вел и ведет половинчатую политику в смысле оздоровления наших частей от грязных наклонностей. Мы, военкомы, превращаемся не в политических работников, становимся не отцами частей, а жандармами царского строя. Нет ничего удивительного, что нас били и продолжают убивать.
Руководители грабежей, погромов еврейского населения по-прежнему на месте, в эскадронах, и продолжают творить свое дело, а бывший командир Галка, как будто, будет командиром своего старого эскадрона.
Полк находится в самом худшем состоянии: дисциплины нет, приказы в смысле прекращения грабежей не существуют. К еврейскому населению относятся враждебно, терроризировали и способны терроризировать при первой встрече с еврейским населением.
Убийцы двух крестьян - восемь человек - находятся в эскадроне, какой-то толпой освобождены из-под ареста. Пока остаются лозунги “Бей жидов и коммунистов”, а некоторые прославляют Махно...”
Каким он был, погибший комиссар Шепелев? Архивы не сохранили нам ничего, кроме одной лишь этой незамысловатой фамилии.
Он мог бы прославиться на всю страну, как, например, другой комиссар - Фурманов. Дослужиться до генеральских (а то и маршальских) погон - при условии, конечно, что ему удалось бы избежать молоха 37-го, а вместо этого погиб нелепейшей смертью от рук своих же бойцов. Но именно эта смерть вывела комиссара на авансцену истории.
Впрочем, стоит ли этому удивляться: историю как раз и делают статисты. Такие, как комиссар 6-й дивизии Шепелев, оказавшийся в роли катализатора мощнейших исторических процессов, которые начались сразу после его убийства (и - добавим - как раз по причине его убийства)...
Конечно, и раньше до Москвы доносились отголоски буденновской вольницы, но до поры до времени вожди Советов предпочитали смотреть на все творящееся сквозь пальцы. “Революцию не делают в белых перчатках”, - это еще товарищ Петерс, первый зампред ВЧК, успевший три месяца покомандовать “чрезвычайкой”, изрек. Да и при всем желании даже - откуда столько народу в белых перчатках набрать?..
И Ленин, и Троцкий не могли не понимать (а значит, понимали), что представляет собой прославленная Первая конная. Обычный сброд: полубандиты, полуказаки, собранные лихим рубакой Сеней Буденным на волне вседозволенности и анархии. Поменяй “ихние” кумачовые знамена на зеленые флаги всевозможных батек и атаманов - никто и разницы не почувствует.
Так к чему утомлять себя пустым морализаторством? Если уж батьку Махно - злейшего врага - уломали выступить против белых, чего Бога гневить. А что по пути к светлому будущему конармейцы пару местечек разорят... Лес рубят - щепки летят.
Но смерть комиссара Шепелева, о которой незамедлительно сообщила Кремлю ВЧК, заставила в о ж д е й всерьез одуматься. Это была уже прямая угроза революции. Сегодня буденновцы убили Шепелева - завтра, глядишь, вообще повернут тачанки против советской власти...
А все рапорты, сообщения, приходящие из Первой конной, свидетельствовали, увы, о печальной тенденции: роль комиссаров (сиречь представителей Москвы) сведена в войсках до минимума. Вся полнота власти - у командиров, большинство из которых даже о Марксе никогда не слышали.
К чему это может привести, в Москве осознавали прекрасно: сколько раз уже обжигались на таких вот “крестьянско-казацких” армиях...
Вольница и вольнодумство. Корень у этих слов один, но смысл - совершенно разный. И если вольницу, со всем отсюда вытекающим - погромами, грабежами, - Москва готова была прощать, то вольнодумства спускать она никак не могла.
Не было для советской власти за все годы ее истории врага более опасного и ненавистного, ибо вольнодумство (инакомыслие, оппортунизм, диссидентство - названий явлению этому множество) претендовало на главное достояние Октября - идеологический монополизм...
Сразу после убийства Шепелева Москва направляет в штаб Первой конной, как бы сейчас выразились, специальную правительственную комиссию. О том, что поездка эта была не простой формальностью, - явствует уже из одного только ее состава:
Председатель ВЦИК Калинин, главнокомандующий вооруженными силами республики Каменев, нарком юстиции Курский, нарком здравоохранения Семашко, нарком просвещения Луначарский, секретарь ЦК РКП(б) Преображенский.
Ясно, что чиновники такой величины самостоятельно, без указания свыше, отправиться на позиции не могли. Значит, была команда, причем самая серьезная. Чья? В те годы у страны было только два вождя: Ленин и Троцкий... * * * Между тем события в Первой конной развиваются стремительно. Понимая, что информация об убийстве Шепелева дошла уже до самого верха и ситуация приобретает необратимый характер, Буденный и Ворошилов начинают делать все возможное, чтобы оправдаться в глазах Кремля. В противном случае их ожидает позорная отставка.
Поначалу, однако, никаких серьезных мер армейское командование не принимает: авось пронесет. Не пронесло. В октябре из Москвы поступает гневная депеша председателя РВС республики Троцкого. Медлить дальше уже нельзя...
Девятого октября Буденный и Ворошилов издают драконовский приказ:
Разоружить и расформировать три полка Шестой дивизии, “запятнавших себя неслыханным позором и преступлением”, а всех “убийц, громил, бандитов, провокаторов и сообщников” немедленно арестовать и предать суду.
Впрочем, мало подписать один приказ - его надо еще воплотить в жизнь... Сам Ворошилов потом признавался: они с Буденным всерьез опасались, что приказ этот может всколыхнуть всю “опальную” 6-ю дивизию, привести к бунту.
Дабы избежать совершенно в этот момент ненужных волнений - тогда уж точно отставки не избежать, - армейское командование проводит самую настоящую войсковую операцию в селе Ольшанники, где встала на постой 6-я дивизия...
Предоставим, впрочем, слово непосредственному организатору и участнику этих событий. Вот как описывал происходящее заместитель командарма Клим Ворошилов перед правительственной комиссией:
“Было приказано построить дивизию у линии жел. дороги. Но бандиты не зевали, отсюда можно сделать вывод, что у них была великолепная организация - бандиты не явились, и дивизия была построена не в полном составе.
Когда мы прибыли, то сразу было приказано охватить дивизию с флангов и тыла, причем по полотну железной дороги стали два бронепоезда. Таким образом, дивизия оказалась в кольце. Это произвело потрясающее впечатление. Все бойцы и командный состав не знали, что будет дальше, а провокаторы подшептывали, что будут расстрелы.
Мы потребовали, чтобы все построились. Начдив тут же заявляет, что он ничего не может сделать. Приказывать нам самим - значило уронить престиж. Мы проехали по рядам чистых полков. Тов. Буденный и я сказали им несколько товарищеских слов. Сказали, что честные бойцы ничего не должны бояться, что они знают нас, мы знаем их и т.д. Это сразу внесло новое настроение. Быстро был наведен порядок, чистые бригады были настроены против запачканных. Была дана команда “смирно”. После этого тов. Мининым (член РВС 1-й конной. - Авт. ) был прочитан артистически приказ (о расформировании трех полков и аресте организаторов погромов и убийств. - Авт. ).
После прочтения приказа начали приводить его в исполнение. Один из полков имел боевое знамя от ВЦИК, привезенное тов. Калининым. Командующий (Буденный. - Авт. ) приказывает отобрать знамя. Многие бойцы начинают плакать, прямо рыдать. Здесь мы уже почувствовали, что публика (выделено нами. - Авт. ) вся в наших руках. Мы приказали сложить оружие, отойти в сторону и выдать зачинщиков. После этого было выдано 107 человек и бойцы обещались представить сбежавших...”
Мы неспроста выделили слово “публика”. Думается, в этой почти “фрейдистской” оговорке кроется ключ к пониманию всего происходящего.
“Почувствовали, что публика в наших руках”.
Кто мог бы произнести такую фразу? Режиссер? Да. Театральный антрепренер? Без сомнения. На худой конец, владелец бродячего цирка. Но никак не будущий маршал и трижды Герой. В его устах она звучит дико, коробит слух.
И в то же время даже и тени сомнения не возникает, что на этот раз Ворошилов - вопреки своему обыкновению - говорит искренне. (В то, что вырывается невольно, откуда-то исподволь, вообще верится сильнее.)
Пройдут годы. Театральный талант Ворошилова - маршала, не выигравшего ни одного сражения, партаппаратчика, объявленного “первым красным офицером”, - станет известен всей стране.
Это он первым - еще в конце 20-х - во всеуслышанье наречет Сталина гениальнейшим полководцем, припишет ему чужие победы в Гражданской.
Это он отправит на смерть тысячи генералов и офицеров - своих друзей и соратников, - лишь бы уцелеть самому.
Это он, тридцать лет певший Сталину осанну, отречется от него прежде даже, чем прокричит петух, а потом так же беззастенчиво заклеймит позором собственных единомышленников - Молотова, Кагановича, “ипримкнувшегокнимшепилова”...
Он будет перевоплощаться с той же легкостью, как это проделывают актеры на сцене. Менять взгляды - как меняют они свои роли. Виртуозно вживаться в образ. Настолько виртуозно, что в отставку уйдет лишь на девятом десятке...
Но если бы не спектакль, который поставили Ворошилов с Буденным осенью 20-го, возможно, карьеры этой бы и не случилось.
Во что бы то ни стало им надо показать “федеральному центру”, что все ошибки в Первой конной учтены и исправлены. Что убийство комиссара Шепелева - это исключительно частное явление, никакого отношения к общей картине не имеющее. Что ситуация в армии - полностью под контролем командования.
Для того-то и возникает совершенно неуклюжий пассаж об “организации бандитов”: дескать, если дивизия не выстроилась вовремя - значит, у бандитов “великолепная организация” (хороша организация: спьяну погромить безоружных евреев).
Мысль эта - во всем виноваты бандиты, обманом затесавшиеся в стройные конармейские ряды - для Буденного с Ворошиловым очень выгодна. Не случайно и в тексте приказа о расформировании трех полков, как бы невзначай, говорится: “чья-то шпионская рука тотчас же вытащила из кармана тов. Шепелева секретные военные документы”...

Из приказа РВС Первой конной красной армии.
1920 г. 9 октября, №89.
“Там, где прошли преступные полки недавно еще славной 1-й конной армии, учреждения советской власти разрушены, честные труженики кидают работу и разбегаются при одном слухе о приближении бандитских частей. Красный тыл разорен, расстроен и через это уничтожено правильное снабжение и руководство красных армий, борющихся на фронте.
Трудовое население, встречавшее когда-то ликованием 1-ю конную армию, теперь шлет ей вслед проклятия. Имя первой конной армии опозорено. Наши славные боевые знамена залиты кровью невинных жертв. Враг ликует от предательской помощи ему”.
Итак, никакого отношения к погромам и грабежам буденновцы не имеют. Это дело рук “бандитов, разбойников, провокаторов и неприятельских шпионов” (еще одна цитата из того же приказа).
Очень удобное объяснение. Оно не только снимает с Ворошилова и с Буденного ответственность за происходящее. Оно еще и обеляет всю Первую конную, ведь получается, что армия - в массе своей - чистая и здоровая. В погромах и убийствах погрязла одна только 6-я дивизия - но и с ней успели уже “разобраться”, взяв в кольцо и подогнав даже пару бронепоездов. (Лучшее средство от перхоти, говорят французы, - гильотина.)
Конечно, никакого смысла разгонять дивизию не было. С тем же успехом можно было расформировать едва ли не половину всех частей Конармии. Но здравый смысл волновал Буденного с Ворошиловым в последнюю очередь. Это была показательная акция. Спецэффект - выражаясь театральным языком. Демонстративная порка, приуроченная к приезду московской комиссии. 6-ю дивизию попросту принесли в жертву конъюнктуре.
Это несмотря даже на все уверения и клятвы дивизионного командования. По иронии судьбы (а может быть, и по разнарядке сверху: кто знает?) руководители дивизии, пытаясь оправдаться, приводили те же самые аргументы, что и Ворошилов с Буденным, упирали на “диверсантов”, “вредителей” и “шпионов”. Этакая вертикаль демагогии.
Еще одна цитата - из стенограммы общего собрания всех командиров и военкомов 6-й кавдивизии, созванного по инициативе комдива Апанасенко.
Каждый из выступающих умело расставляет акценты.
Начальник штаба дивизии Шеко:
“Агенты Петлюры и Врангеля проникают в нашу среду и разлагают дивизию. Нам, всем сознательным, необходимо объединиться, чтобы раз и навсегда добиться победы над врагами революции”.
Помощник командира 31-го полка Седельников:
“Зная бойцов своего полка как честных защитников Революции, вижу во всем этом гнусную работу агентов капитализма и издыхающей буржуазии”.
Председатель ремонтно-закупочной комиссии Дьяков:
“Ничтожные кучки примазавшихся к нам бандитов порочат честь дивизии. Предлагаю поклясться, что с сего дня не будет места в нашей дивизии таким элементам”.
Это собрание было проведено 3 октября. А на другой новый военком дивизии Романов, назначенный взамен убитого Шепелева, отсылает в РВС Конармии разгромный рапорт.
О причинах такого поступка можно только догадываться: на дивизионном собрании Романов присутствовал, но слова почему-то брать не захотел. Предпочел письменную форму.
Что это? Обычная интрига? Крик души? А может быть, не по собственной инициативе действовал военкомдив? Кто-то посоветовал Романову проявить “принципиальность”? Намекнул, что не забудут его Ворошилов с Буденным?
Впрочем, все это уже из области предположений. Никаких документов, свидетельств на этот счет в архивах не сохранилось (да и не могло сохраниться: опытные политики не оставляют следов).
А вот сам рапорт сохранился. Именно он и послужил последней каплей в решении армейской верхушки отдать на заклание мятежную дивизию...

Из рапорта военкомдива Романова.
4 октября 1920 г. №10.
“Положение дивизии за последнее время весьма серьезное. Почти в каждом полку, определенно, засели шайки бандитов, свившие там себе прочные гнезда, с которыми необходимо повести самую решительную борьбу, ибо теперь, отводя нашу Армию в тыл, они по пути творят что-то ужасное: грабят, насилуют, убивают и поджигают даже дома. В-особенности все это проявляется по отношению к еврейскому населению, нет почти того местечка, где бы не было еврейских жертв, совершенно неповинных ни в чем.
Причиной всех этих явлений являются следующие факты: во-первых, зло это давно назревало в дивизии, и в свое время не принималось никаких мер для предотвращения. Это является лживой политикой военкомов, в то время, когда они уверяли в своих политсводках, что все в частях обстоит благополучно, не то было в действительности.
Бессознательная бандитская масса, которая не поддается абсолютно политической обработке, остается совершенно не наказанной. Пример к тому, когда я передавал виновных в ранении Военкома 31 Кавполка тов. Кузнецова в Реввоентрибунал, то, вместо того, чтобы преступники понесли должную кару, они не только не осуждены Ревтрибуналом, но даже оправданы, и были возвращены обратно в бригаду, как и преступники по убийству Военкомбрига, тов. Жукова, происшедшего до меня. Последствием таких действий явилось убийство тов. Шепелева.
Предлагаю в самом срочном порядке снарядить экспедиционный отряд для изъятия из дивизии всех бандитских элементов, и скрывающихся агентов Петлюры, Врангеля и белополяков, ибо, в противном случае, дивизия в скором времени, в большем ее составе, сможет служить хорошим пополнением тем бандам, против которых мы сейчас идем бороться”.
14 октября. Знаменка. РВС Конармии.
- Ну-с, кто начнет? - председатель ВЦИК, всесоюзный староста Калинин, кинул взгляд через круглые линзы очков.
На несколько секунд за столом воцарилась тишина. Все посмотрели на командарма Буденного, но он сидел, не реагируя, ножичком выковыривал грязь из-под ногтей.
- Разрешите, - на выручку другу незамедлительно поспешил Ворошилов. Уж он-то, как никто другой, знал, сколь косноязычен бывает Буденный. Вот в сабельных рубках равных ему нет, а диспуты, дискуссии - не его это стихия.
Калинин одобрительно кивнул, и в кивке этом Ворошилов почувствовал какой-то одному ему только понятный знак. Действуй, мол, Клим. Сумеешь выплыть - выплывай, никто специально топить тебя не будет.
Он в общем-то не враг ему, Калинин, - нормальный мужик, из рабочих, не чета всяким графьям. Дворяне - они и есть дворяне. Белая кость. Какие бы речи ни толкались с трибун про равенство и братство, никогда они не встанут на одну доску с мужиком. Это как тургеневские баре, которые беседовали с дворовыми запросто, но ко рту прижимали надушенный платочек: демократизм - демократизмом, но слишком уж тяжел от мужика запах.
Сколько таких “чистеньких” большевиков-романтиков повстречал уже на своем пути бывший луганский слесарь Ворошилов? Тех, кто пошел в революцию не с голодухи, не от безысходности - от дворянской скуки или еврейского любопытства, начитавшись всякой романтической мути вроде Степняка-Кравчинского.
Ворошилов понимал: в эти часы должно решиться его будущее. Если не сумеют они сейчас у б о л т а т ь комиссию, все многолетние труды пойдут насмарку. А ведь сколько сил потратили на то, чтобы подчинить себе Первую конную, избавиться от конкурентов? Одна история с Думенко чего стоит. А Миронов?
Только кому сейчас есть до этого дело. Снимут с позором, отправят куда-нибудь за Урал - на третьи роли. Слишком многим успехи Первой конной застят глаза: и вездесущим чекистам, которые не могут простить их с Буденным независимости, того, что не бегают они к ним на поклон, не заискивают, как другие. И Лейбе Бронштейну-Троцкому, в котором играет еврейская кровь: погромы местечек, видите ли, его коробят, хотя казаки без погромов - все равно что революция без евреев.
Ворошилов еще раз мельком бросил взгляд на сидящих за столом, словно пытался понять, чего от кого следует ждать. Луначарский - наркомпрос, Семашко - наркомздрав; “белые воротнички”, дворяне - эти, пожалуй, самые опасные, больно уж интеллигентны. Особенно главнокомандующий Каменев - бывший генерального штаба полковник: как и все “военспецы”, к крестьянским командирам относится презрительно, всерьез не принимает.
Наркомюст Курский - тот попроще, бывший прапорщик, хотя тоже из “старых большевиков”. Преображенский - член ЦК, бывший секретарь Уральского обкома. С этим непонятно: темная лошадка, никак себя зарекомендовать еще не успел.
В общем, одна надежда - на Калинина, старого знакомца еще по Петрограду: вместе делали революцию в 17-м. Его мнение будет главенствующим: это Ворошилов понял сразу, как только комиссия приехала в штаб армии.
На секунду он мотнул головой - словно перед прыжком с обрыва... *
- Я хочу коснуться краткой истории нашего движения на польском фронте, чтобы стало ясно то положение, в котором находится сейчас наша армия, - Ворошилов начал издалека. - Пока мы шли вперед, настроение было превосходное. Когда наступил момент отхода, к этому времени армия достигла наивысшего напряжения и переутомления. Нужно было немедленно отводить, хотя бы отдельными частями, для отдыха или вливать новые свежие крупные пополнения, чтобы дать возможность на месте устраивать передышку. Это сделано не было.
Члены комиссии слушали внимательно, не перебивали, и молчание это было сладостнее любой музыки.
- Элементы, настроенные против, сразу подняли голову, - подбодренный молчанием, Ворошилов пересел на любимого конька. - Кроме того, по пути происходило пополнение добровольцами, из которых, как потом оказалось, было очень много дряни. Особенно 6-я дивизия, состоящая из добровольцев Ставропольской губернии - сами по себе мелкособственнические элементы, в начале отхода получилось ядро бандитов.
(Внутренне себе зааплодировал: “Про 6-ю “мятежную” дивизию и мелкособственнические элементы - хорошо ввернул”.)
- Впервые 23-24 сентября мы узнали, что в 6-й дивизии не все благополучно. Дивизия эта оставалась на расстоянии 80-100 верст от нас, и мы, находясь в главных частях, и не подозревали, что там что-либо происходит, потому, что докладов от начдива не было. И те мерзкие погромные действия, которые начались в дивизии, явились неожиданными. Но мы быстро все узнали, и сейчас же приняты были меры.
После этих слов Калинин одобрительно закивал. О принятых мерах ему успели уже рассказать подробно. Сорок мятежников пустили в расход еще до его приезда.
Но не все с Калининым были согласны.
- Вы говорите, что меры приняли тотчас же, - подал голос кто-то из членов комиссии. Кто именно - Ворошилов разглядеть не успел: скорее всего Луначарский. - Почему же бандитские полки были расформированы только двумя неделями позже?
“Ах ты зануда. Ждешь, наверное, что я скажу: потому что поступила телеграмма от Троцкого?!”
- Сразу принять крутые решительные меры мы не могли, - немедля парировал Ворошилов. - В других дивизиях общее объективное положение было такое же. Только субъективно состав там был лучше. Поэтому потребовалось около 2 недель подготовительной работы. Нужно было иметь части, которые в случае надобности стали бы и расстреливать.
- Что значит - в других дивизиях положение такое же? - не унимался голос.
- Да, в других дивизиях были сложности, - Ворошилов отвечал как можно спокойнее. Скрывать очевидное было глупо. Напротив, чем откровеннее говоришь о недостатках, тем больше к тебе доверия.
- В 11-й дивизии началось было немного, но заранее ликвидировано. Но операция над 6-й дивизией, безусловно, произвела отрезвляющее впечатление и на остальные дивизии, нам нужно сейчас публику “накачивать”, и вы приехали к нам в очень нужный момент.
Последнюю фразу он произнес специально для “дворян” и по тому, как зарделись члены комиссии, понял, что угодил в точку. В общем настроении совершенно явственно наметился перелом, и Ворошилов тут же поспешил им воспользоваться.
- Конечно, ничего опасного и страшного не было, - после этих слов даже Буденный от неожиданности встрепенулся, удивленно заморгал ресницами, - хотя 6-я дивизия, безусловно, натворила много безобразий. Но сейчас, повторяю, армия абсолютно здоровая. Боеспособность у нее даже при том состоянии, которое имелось в 6-й дивизии, не терялась, все оперативные приказы выполнялись, потому что резание жидов они не ставили ни в какую связь с воинской дисциплиной.
Ворошилов закончил, оглядел глазами стол. По всему выходило, что речь его имела успех. Только бы следующие ораторы не подкачали.
- Товарищ Ворошилов, давая картину событий, упустил из виду одно важное обстоятельство, - член армейского РВС Минин заговорил, не спрашивая даже слова, по-прежнему чувствовал себя значительной фигурой. В 17-м Минин был председателем Царицынского ревкома, потом выполнял особые задания ЦК и лично Ленина на Западном фронте и к ссылке в Первую конную относился как к явлению временному. Если от кого и следовало ждать подвоха - так только от него, хотя еще накануне все вроде было обговорено-переговорено.
- Командный состав в большом количестве был выбит, и 6-я дивизия, сохраняя боеспособность, представляла из себя почти толпу, потому что командиров приходилось назначать из бойцов, и армия в таком виде начала отступать.
(“Нет, не подкачал Минин”.)
- Нужно еще отметить, что противник обратил особенное внимание на конную армию, в смысле ее внутреннего разложения. 6-я дивизия при отступлении была задержана на польском фронте, и, таким образом, без руководящего командного состава, представленная сама себе, она сразу наполнилась преступными элементами.
Минин произносил фразы отрывисто, чеканил слова. Его несло уже, и Ворошилов почувствовал, что сейчас член РВС, старый большевик Минин со всей своей партийной упертостью вырулит не туда. И точно.
- Затем я должен сказать (“должен! вот именно должен!”), что это отрицательное явление определенно коснулось и других дивизий. Так, в 11-й дивизии был убит начальник снабжения. Затем в этой же 11-й дивизии 30 сентября на станции, где мы стояли, отдельными бандитски настроенными частями были выпущены арестованные из особого отдела. Когда мы приняли меры и прогнали бандитов, то через некоторое время мы получаем сведения, что полки 2-й бригады 11-й дивизии идут на нас. Пришла делегация и заявила, что жиды арестовали буденновцев, и когда хотели их освободить, то были обстреляны. Мы объяснили, в чем дело, и сказали, чтобы полки были остановлены. Но в это время они уже подошли к станции и были в большом недоумении, когда вместо жидов увидали нас. На другой день мы потребовали выдачи зачинщиков, и нам было выдано 8 бандитов и 9 зачинщиков. Это было 30-го, а 28-го была разгружена Бердичевская тюрьма. Делалось так, как и раньше, - под лозунгом, что жиды и коммунисты сажают буденновцев. Реввоенсоветом был дан приказ - дать сведения и арестовать виновных. Но сведения долго не поступали, пока наконец мы не поехали сами и не узнали, что были арестованы командиры 4-го и 5-го эскадрона.
(“Господи, куда его понесло?! Зачем надо было касаться других дивизий?”)
Впрочем, Минин, кажется, и сам уже понял свою оплошность, а потому резко начал разворачиваться назад.
- День операции в 6-й кавдивизии нужно считать днем перелома не в узком смысле слова - подъема боеспособности, а очистки от негодных элементов. Ваш приезд - очень счастливое совпадение со всем происшедшим. Перелом уже наметился, у нас имеется 270 человек, выданных бойцами, и сейчас должна начаться очистительная работа. Мы предлагаем провести ряд конференций и несколько дней партийной работы, чтобы армия была вымыта и надушена. Так что ваша работа будет иметь очень благодатную почву.
Он закончил, весьма довольный собой. Про “счастливый” приезд комиссии и про “вымытую” армию - это удачно вышло.
- Кто еще хочет высказаться? - Калинин с выводами пока не спешил, играл в демократию.
С места поднялся начальник армейского политотдела Вардин. Одернул гимнастерку.
- Армия в течение трех с половиной месяцев была без передышки в боях, и, когда мы начинаем говорить о политической работе, это нужно иметь в виду.
Волнуется Вардин, ох волнуется. Перед членами ЦК выступать - это не в казачьем кругу политграмоту читать.
- В той же 6-й кавдивизии за это время комиссарский состав переменялся 2-3 раза и, конечно, более низкопробным элементом. Самое больное место у нас - это комиссары эскадрона. Они, обыкновенно, рядовые бойцы, коммунисты, но коммунисты очень слабые, и которые иногда не прочь крикнуть вместе с бойцами “бей жидов”.
(“Слава богу, - мелькнуло в голове у Ворошилова, - что с комиссией ни одного еврея не приехало. Видать, в ЦК поняли, что нечего дразнить гусей”.)
- Теперь об антисимизме, - Вардин именно так и сказал: “об антисимизме”. - Да, антисимизм, как и во всякой крестьянской армии, имел место. Но антисимизм пассивный. Лозунга “бей жидов” до сих пор не было слышно. Для нас был куда серьезнее вопрос - отношение к пленным, которых беспощадно убивали и раздевали. Но бороться с этим политотделу Реввоенсовета было трудно.
И вот при таком положении наша армия не получила и 10-й доли того количества политработников, в которых она нуждалась. Первая партия работников - около 200 человек - прибыла в конце июня, из которых можно было взять какой-нибудь десяток-два работников, могущих вести работу. Второй серьезный отряд - 370 человек, но когда стали их распределять, то только незначительная часть, каких-нибудь два-три десятка, оказалась пригодна, а остальные или совершенно не приспособлены к армии, или совсем больные, глухие, хромые...
- Таким образом, - усмехнулся Луначарский, - 300 глухонемых агитаторов...
- Именно так, - Вардин осмелел, говорил уже уверенно, четко. - Все эти обстоятельства привели к тому, что политическая работа стояла и стоит на очень низком уровне. На днях была созвана партийная конференция, на которой подавались антисемитские записки. Спрашивают: почему жиды у власти, мы их просто лишили мандатов и разрешили остаться с правом совещательного голоса. Перспектива у нас только от того, будут люди или нет.
(“Эк он все повернул, - оценил хитромудрость своего ученика Ворошилов. - Переложил всю ответственность на центр. Дескать, дадите политработников - удержим ситуацию. Нет - пеняйте на себя”.)
Тем временем, не дав комиссии опомниться, инициативу снова перехватил Минин. Чисто буденновская тактика: организовать прорыв обороны противника, кинуть на него все силы.
- При том положении, в котором находилась наша армия, - продолжил Минин, - тыловые учреждения постоянно отрывались, и получалась такая картина, что люди с переломленными ребрами валялись по нескольку дней. Раньше учреждения настолько были запущены, что вообще не были похожи на советские учреждения. Был, например, расстрелян начальник административного управления - за насилие, другие коммунисты - за нарушение дисциплины и т.д.
Наконец-то свой голос - первый и единственный раз - подал командарм. Как обычно, невпопад, и Ворошилов вновь вознес вождям хвалы за их великодушие: окажись в комиссии хотя бы один еврей - столь любимое Буденным и буденновцами слово “жид” он даже в мыслях не произносил, слишком любил жену свою, Екатерину Давидовну, - так вот, прибудь с комиссией хотя бы один еврей, ох нелегко бы им с Буденным пришлось...
- А здесь, еще когда проходили эту идиотскую Украину, где везде лозунг “бей жидов”, - Буденный начал с места в карьер, опять возвращаясь к болезненной еврейской теме, хотя никто его к этому не подталкивал, - и, кроме того, бойцы очень недовольные всегда возвращаются из лазаретов. Плохо обращаются в лазаретах, нет помощи на станциях при возвращении. И вот, обратившись к одному коменданту-еврею, к другому и не получив помощи, или вместо помощи - ругань, они видят, что они брошены без всякого призрения, и, возвращаясь в ряды, они вносят разложение, рассказывая об обидах, говорят, что мы здесь бьемся, жизнь отдаем, а там никто ничего не делает.
Ворошилов видел, как вытянулись лица у Луначарского, Семашки - других интеллигентов, да и самого его речь Буденного порядком покоробила. Типичная антисемитская логика: во всем виноваты евреи. А если бы коменданты были хохлами - что тогда? Впрочем, чего еще ждать от малограмотного казака, недавнего унтер-офицера, волею судеб вынесенного волной на самый верх.
- Конечно, на этой почве преступная рука и сознательно ведет агитацию, - Буденный не снижал оборотов. Демагогию разводить он успел научиться неплохо. - Но мы в искоренении этих преступных элементов уже сделали большой шаг, и сейчас мы все очень рады приветствовать вас за приезд, и надеемся, что вы поработаете с нашими бойцами, которые, проводя все время в крови и боях, никого не видят и мало что слышат.
- Ну что ж, - Калинин удовлетворенно кивнул, - мне кажется, товарищи достаточно подробно рассказали нам о том, что происходило в армии. Ничего не утаивали, не пытались скрыть от ЦК свои слабые стороны, - он улыбнулся, посмотрел на Ворошилова. - Я предлагаю принять их доклады к сведению и окончательное решение принять уже после возвращения в Москву, а пока перейти к решению чисто технических вопросов...
“Страхуется, - понял Ворошилов. - Видимо, никаких четких указаний на наш счет пока не было”.
Но что-то подсказывало ему, что главная опасность уже миновала. Самое неприятное - позади.
Они с Буденным выдержали этот бой, который, может быть, посложнее был даже, чем Егорлыкское сражение или “дело Миронова”, вместе взятые... * * * Комиссия убыла в Москву через несколько дней. Расставались почти по-товарищески.
И хотя ничего определенного Калинин на прощание не сказал, отделался общими фразами, не было уже того беспокойства, которое испытывал Ворошилов ранее. Он почти был уверен, что поставленная им антреприза удалась на славу: никто из “артистов” не подкачал. Даже - чекисты.
Последнее было особенно важно, ибо отношения между конармейской верхушкой и армейской контрразведкой зашли уже слишком далеко.
Начальник особого отдела, упрямый латыш Зведерис осмелел до того, что слал кляузы уже напрямую Дзержинскому, но сделать с этим ни Буденный, ни Ворошилов ничего не могли: особисты им не подчинялись.
Из-за чего все началось? Спроси их кто-нибудь об этом, ни Ворошилов, ни Зведерис и объяснить бы толком, наверное, ничего бы сейчас не смогли. С обычных мелочей.
Один не пригласил другого на совещание. Второй - не информируя - взялся проводить какую-то операцию. Ерунда в общем-то. Но эта ерунда, подобно снежному кому, разрасталась с каждым днем. Никто не хотел уступать друг другу, с н и з о й т и, каждый мнил себя слишком большим начальником. А когда опомнились - поздно уже было, слишком глубоко пустила корни вражда.
Не раз и не два Ворошилов с Буденным прикидывали, как избавиться им от непокорного особиста, выжить его из армии. Но Дзержинский своих людей в обиду не давал: для того-то и придумал военную контрразведку, чтобы держать армию под контролем - не случайно сам, лично, возглавил особый отдел ВЧК.
Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло...
И вновь вторгаемся мы в сферу догадок и гипотез: слишком мало документов сохранилось в “деле Первой конной”. Большинство бумаг было уничтожено еще в 70-е.
Непреложные факты же таковы: 13 октября Калинин заслушал устные доклады начальника тыла в Кременчуге и начальника Кременчугской “чеки”, которые поведали председателю ВЦИК о разгуле бандитизма.
“В нашем распоряжении около 2 тысяч штыков, а организованных бандитов до 3 тысяч, - пожаловался Калинину начальник тыла Новицкий. - И к ним еще присоединяются вооруженные крестьяне”.
“Помощь с нашей стороны почти что невозможна, - председатель ЧК Магон полностью его поддержал. - Очень нежелательное явление то, что в ЧК - 70 процентов евреев, и посылать их в деревню абсолютно нельзя”.
Конечно, доклады эти никак не компрометировали ненавистного начальника контрразведки Зведериса, тем более что особые отделы местным чекистским органам не подчинялись. Но почти наверняка в памяти Калинина их слова отложились, а значит, не мог он не задуматься: отчего же бандиты чувствуют себя в губернии столь вольготно и безнаказанно?
Ответ на этот вопрос он получает двумя днями позже, от некоего представителя особого отдела Конармии по фамилии Новицкий.
Кто такой Новицкий? Какова его должность? Почему, в конце концов, он, а не начальник контрразведки, делает доклад председателю ВЦИК - второму человеку в государстве - ничего этого установить теперь уже невозможно.
Есть лишь машинописный лист с изложением “устного доклада председателю ВЦИК представителя Особого отдела Первой конной армии Новицкого”, больше, впрочем, похожего на донос.
“Работа в Первой конной армии поставлена неудовлетворительно. При начальнике Особого отдела Зведерисе совершенно ничего не делалось. В армии развились антисемитские, антикоммунистические настроения. Мер никаких не было принято.
При отступлении в гор. Ровно появились первые признаки погромов. Когда я докладывал начальнику и спрашивал, что нужно сделать, то мне было отвечено, что ничего особенного не сделано, что разгромлено только 4 лавчонки”.
Был ли этот доклад инспирирован Ворошиловым и Буденным или же чекиста Новицкого использовали втемную? И снова - вопрос без ответа. Понятно лишь, что своими силами, без посторонней помощи, какой-то “представитель” особого отдела никогда не сумел бы добиться аудиенции у самого Калинина.
А кто, как не армейская верхушка, более всего был заинтересован в компрометации главного контрразведчика Первой конной?
Буденный с Ворошиловым - опытные интриганы. Подобных провокаций на их счету имелось уже предостаточно. Собственно, в первую очередь благодаря таким “деликатным” делам будущие маршалы и получили под свое начало Первую конную, обрели славу героев революции.
Сначала была история с Думенко, кадровым офицером, под началом которого служил по первости георгиевский кавалер Буденный, начавший свою карьеру с того, что с 24 казаками - такими же башибузуками, как и он сам, - налетел на станицу Платовскую, вырезал конвой и освободил пленных красногвардейцев.
Поутру в отряде его было уже 520 штыков. С ними-то и пристал Буденный к отступающей Десятой армии.
Кавалерийский талант опытного рубаки проявил себя скоро. Буденный начал расти, но выдвинуться на первые роли, сколь ни бился, не мог. Он всегда оставался заместителем при Думенко - в полку, бригаде, потом в дивизии.
Тогда-то и приметил его партийный функционер Ворошилов, брошенный на армейскую работу. Будущие маршалы подружились, и очень скоро Думенко был арестован и приговорен к расстрелу: они обвинили его в контрреволюционном заговоре. Избавившийся от обузы Буденный тут же был назначен командующим Первым кавалерийским корпусом.
Но здесь соратников подстерегала новая преграда: командир Второго кавкорпуса Миронов, не желавший признавать их превосходство. И вновь в ход пошли те же методы: Буденный арестовал Миронова по ложному обвинению в измене, и только спешное вмешательство председателя РВС Троцкого, лично знавшего Миронова, спасло того от расстрела. Тем не менее корпус он потерял. Мироновские части влились в состав буденновского соединения: на их базе и была создана вскоре легендарная Первая конная...
Конечно, и чекиста Зведериса тоже сподручнее было бы обвинить в измене (да и привычнее), только вряд ли что-нибудь из этого получится. Дзержинский не отдаст своего соглядатая на заклание - все доносы заберет к себе, перепроверит: неровен час, придется самим потом отдуваться за клевету.
Но недаром товарищ Сталин сказал (или скажет еще): нет таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики.
Опытными, матерыми интриганами были Ворошилов с Буденным. Даже собственные промахи и неудачи - за которые едва не пришлось распрощаться им с должностями, - они умели ставить на службу своим интересам.
Из рапорта чекиста Новицкого выходит, что именно начальник особого отдела, а вовсе не командарм с заместителем, в ответе за все грехи Первой конной. Это он не принимал никаких мер, чтобы прекратить безобразия. Это он закрывал глаза на все, потворствовал погромщикам и грабителям.
Тогда за что же наказывать Буденного с Ворошиловым? Вот он, главный виновник - контрразведчик Зведерис...
Знакомый почерк. Точно так же, по тем же сценариям, убирали уже Думенко, Миронова, а сколько уберут еще потом.
Одним махом Ворошилов с Буденным решали сразу же две жизненно важные задачи. Не только перекладывали на плечи особиста свою вину, но и расправлялись таким образом с противником.
“Сейчас, после разоружения 6-й кавдивизии, - заканчивал свой доклад Новицкий, - темный элемент в дивизии все-таки остался и ведет агитацию за то, чтобы были освобождены выданные дивизией бандиты.
У нас сил очень мало, и если эти оставшиеся бандиты захотят, то они смогут отбить арестованных”.
Вывод напрашивается сам собой: если Зведерис останется на своем посту, Первую конную ждут новые потрясения. Но в этом случае вся ответственность будет лежать уже на правительственной комиссии и лично на Калинине: они ведь были упреждены заранее.
Слишком серьезный риск. И слишком высоки ставки в этой игре, тут уже не до справедливости (да и когда, в конце концов, справедливость играла хоть какую-то роль в политических дрязгах?).
Нам доподлинно неизвестно, предпринимал ли какие-либо усилия председатель ВЧК, чтобы защитить своего начальника особого отдела. Если даже предположить, что нечто подобное имело место, шансов на победу у Дзержинского практически не было. Судьба непокорного Зведериса полностью была отдана теперь на откуп ЦК, стала вопросом политическим, а с ЦК даже Феликс редко осмеливался спорить.
Впрочем, Зведерис не желает сдаваться без боя. Он успевает отправить в президиум ВЧК рапорт...

Из рапорта начальника особотдела Первой конной армии:
“Мы встретили преграду, которую рассматриваем в принципиальной плоскости. Нас Реввоенсовет, и, в частности, член его, тов. Ворошилов, обвиняет в провокации. Какой, понять не можем. Посылаю Вам копию дела агентурной разработки по выяснению шайки бандитов в гор. Екатеринославе...”
Небольшое отступление. В архивах ФСБ сохранилось ничтожно малое количество оперативных дел 20-х годов. Большинство их было уничтожено одновременно с их исполнителями и разработчиками - еще в 30-е.
Можно лишь гадать, что представляла собой разработка, о которой пишет начальник контрразведки. Из скупых деталей, упоминаемых Зведерисом, единой, цельной картины выстроить теперь уже невозможно. Так - отдельные наброски, контуры.
Обидно. Ведь разработка эта стала камнем преткновения между особым отделом и Ворошиловым. Из-за нее-то и разгорелся весь сыр-бор.
Читаем рапорт дальше:
“Когда была проведена эта операция, то тов. Ворошилов поднял вопрос о том, что это “вообще провокация”: “Что для нас эти четыре бандита (видимо, задержанные в ходе операции. - Авт. ), когда разрушено здание Губфинотдела”. Добавляю, что в Губфинотделе выбито два окна, когда бандиты старались вырваться из ловушки, и прострелен потолок при стрельбе. Больше разрушений не было. И, не смотря на то, что было указано на развитие дела и при допросе выданы другие бандиты, тов. Ворошиловым было замечено - “Вы теперь будете хватать каждого - виновен он или нет”. Перспектив в разработке этого дела он не видит и наше объяснение считает невеским”.
Это была просто прицепка. Нужно сказать, что тов. Ворошилов как-то вообще относится недоброжелательно к Особотделу, и с приездом его почувствовалась сгущенная атмосфера. Нетерпящий Чрезвычайных Органов, тов. Ворошилов органически не может допустить того, что Особый Отдел Армии окреп и стал на ноги. Каждый начальник бывает два-три месяца, после чего, под каким-нибудь предлогом, его убирают. Публика это знает и так привыкла, что сейчас в некоторых Дивотделениях уже нетерпеливо поговаривают - “почему мы здесь задержались на три месяца?”
Первое полное заседание в Реввоенсовете, где пришлось отстаивать существование Отряда при Особотделе (скорее всего, отряда по борьбе с бандитизмом, подчиненного напрямую армейской контрразведке. - Авт. ) - когда Ворошилов, отрицая необходимость положенного по штату отряда, заявил: “Я не допущу, чтобы кто-то производил какие-нибудь операции в частях”. В-общем, пять вопросов, поставленных на этом заседании об Особотделе, встречали со стороны Ворошилова самый демагогический отпор, и по адресу Особотдела выливались ушаты всякой грязи.
В дальнейшем пришлось прийти к следующему выводу: в Армии бандитизм не изживется до тех пор, пока существует такая личность, как Ворошилов, ибо человек с такими тенденциями, ясно, является лицом, в котором находили поддержку все эти полупартизаны-полубандиты”.
Для столь серьезных обвинений требуются, однако, веские доказательства. Ворошилов - человек приметный, старый большевик.
Зведерис такие доказательства приводит...
“К этому времени началась демобилизация. Создалось особое триумфальное, демобилизационно-праздничное настроение, вылившееся в повальном пьянстве и полном развале работы Штаба и учреждений, дошедшего до того, что когда Махно был в 20 верстах от Екатеринослава, и только случайно не завернул пограбить, в городе, не только не было никакой фактической силы, но не было принято положительно никаких мер предохранения. Словом, ночное обследование дало в руки Особотделу богатый материал по спячке Штаба, гарнизона, отсутствие ответственных дежурств, мер охраны оперативных пунктов, и т.д. и т.п. Вместе с попавшими к нам печатями и секретными делами Штаба, оперативного его Управления, Реввоенсовета, Комендатуры города и т.п.
В то же время, в Реввоенсовете и членами, и в особенности разными их “Для поручений” и секретарями распивалось вино, привезенное из Крыма и с Кавказа. Дела доходили до такой циничности, что публика, напившись, отправлялась по разным благотворительным вечерам, прокучивая там сотни тысяч, и требовала обязательства присутствия, для подачи на столик, молоденькой коммунистки.
Нами было установлено, что среди пьянствующей братии, из приближенных рыцарей, есть и довольно темные в политическом отношении лица, как секретарь Ворошилова - Хмельницкий, бывший офицер, бывший коммунист, из Красной Армии перешедший к Деникину. Довольно подозрительными оказались и некоторые шоферы Ворошилова и Буденного, привезенные из Крыма, с офицерскими физиономиями.
Конечно, все это становилось известным Ворошилову, и, самодур по натуре, он возненавидел уже нас персонально, решив, в тоже время, что дальнейшее усиление Особотдела может иметь скверные последствия для существующего распорядка, и персонально многим высоким “барахольщикам”. Не давая никакой фактической поддержки для усиления и создания аппарата АрмОсоботдела, Ворошилов искал случая, чтоб придраться и посадить Особотдел на старое место мертвого учреждения, никого не беспокоящего. Случай такой, по его мнению, скоро представился - как раз эта операция с бандитами.
На другой же день, в квартире Командарма, Ворошиловым, главным образом, начали фабриковаться и усиленно распространяться слухи о том, что налет сделали мы сами, что Особотдел занимается провокационной работой, что нужно-де принять меры против него.
Для нас это было безразлично, так как мы делаем свое дело, и на угрозы со стороны тов. Ворошилов - арестовать нас и предать суду Реввоентрибунала Республики - мало беспокоимся”.
Так вот, оказывается, в чем кроется главная причина вражды Ворошилова с чекистами. Двое пернатых в одной берлоге не живут.
Ворошилову с Буденным не нужны были опасные соглядатаи. Неуправляемые. Собирающие на них же компрматериалы.
Время чекистского всемогущества наступит позднее, и ни раз и ни два вспомнят еще первые маршалы человека, упрямство которого едва не стоило им карьеры. Наверняка во многом благодаря и ему через всю жизнь пронесут они нелюбовь к страшному зданию желтого цвета, к которому даже железный Феликс стоял, повернувшись спиной.
И Ворошилов, и Буденный чудом выжили в годы чекистского Молоха. Чудом и кровью, которой покрестил их “отец народов”, - ведь под всеми делами генералов и командиров стояла незатейливая подпись наркома Ворошилова.
И тем не менее: в 37-м как “польскую шпионку” взяли жену Буденного. В 52-м, в разгар борьбы с космополитизмом, едва не загребли самого Ворошилова - вспомнили и жену-еврейку, да и новую кровь пора уже было пускать. Только скорая смерть “вождя” спасла его от расправы.
Вполне возможно, погиб в эпоху большого террора и упрямый особист Зведерис. Даже наверняка: такие люди долго не заживались - за редким исключением репрессированы были практически все старые чекистские кадры. Впрочем, это лишь наше предположение, ибо найти личного дела Зведериса нам не удалось.
Последнее упоминание о нем датировано январем 21-го. Это заключение ВЧК, которое ставило точку во всей затянувшейся уже порядком истории.
Виновником всех бед Первой конной единодушно утвержден особист Зведерис. Это он, оказывается, “не обращал никакого внимания на внутреннюю политическую жизнь, не приняв заблаговременно никаких мер (...), благодаря чему политическая жизнь в армии протекала ненормально, и всякий тюремный элемент мог свободно проделывать свои темные делишки”.
Вывод понятен:
“Начальника Особого отдела 1 Конной армии, тов. Зведериса, отстранить от занимаемой им должности
а/ с одной стороны, как несоответствующего своему назначению;
б/ с другой стороны, человек, который не хотел интересоваться той огромной работой, которая на него возложена”.
А через несколько месяцев Климент Ворошилов станет членом ЦК... * * * В 30-х годах была в ходу такая песня:
“Когда страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой”.
Этакий героизм по разнарядке...
Буденный и Ворошилов - из этой когорты. Несмотря на все свои регалии и титулы, в военном деле они понимали слабо. Ворошилов - тот вообще не был полководцем: партработник, брошенный в войска “на усиление”. Буденный был хорош лишь в сабельной рубке. О его интеллекте слагали анекдоты.
Такой, например:
- Скажите, - спрашивают Буденного, - вам нравится Бабель?
- Это смотря какая бабель...
Но “страна приказала” - и пришлось стать маршалами. Позировать художникам. Открывать парады.
Они так хорошо это делали, что со временем и сами поверили в собственное величие. А потом наступила война, и за их бездарность своими жизнями пришлось расплачиваться сотням тысяч человек - тем, кому посчастливилось воевать в составе фронтов под командованием “прославленных маршалов”.
Эти люди преуспели в другом: в войне тайной, подковерной. В войне интриг и заговоров.
Здесь им точно не было равных. Только вот начальник особого отдела Первой конной Зведерис понял это слишком поздно...
В советской историографии Первая конная находилась примерно в том же положении, что и Малая Земля.
Истинную правду о том, что представляла собой армия в действительности, мы узнаём только сейчас. Да и ту - отрывисто.
Ведь разработки по Ворошилову и Буденному, которые начинал особый отдел Первой конной, были свернуты сразу после изгнания Зведериса.
Стране были нужны герои. И порочить их не было позволено никому...

Сын батрака, трижды герой Советского Союза, кавалер Георгиевского креста всех степеней был основателем Конной армии РККА. Роль и влияние этого военачальника были настолько сильны, что бойцов его красной кавалерии даже называли в честь командующего "буденновцами"..

© РИА Новости / Семен Михайлович Буденный родился 13 (25) апреля 1883 года на хуторе Козюрин Сальского округа Области Войска Донского (теперь это Пролетарский район Ростовской области) в бедной крестьянской семье. Свою службу Буденный начал в 1903 году в Приморском драгунском полку. В составе 26-го Донского казачьего полка он участвовал в русско-японской войне 1904-1905 годов, а во время Первой мировой служил старшим унтер-офицером 18-го драгунского Северского полка Кавказской кавалерийской дивизии. За храбрость Буденный был награжден "полным георгиевским бантом" - Георгиевскими крестами и медалями всех четырех степеней.

1 из 10

Семен Михайлович Буденный родился 13 (25) апреля 1883 года на хуторе Козюрин Сальского округа Области Войска Донского (теперь это Пролетарский район Ростовской области) в бедной крестьянской семье. Свою службу Буденный начал в 1903 году в Приморском драгунском полку. В составе 26-го Донского казачьего полка он участвовал в русско-японской войне 1904-1905 годов, а во время Первой мировой служил старшим унтер-офицером 18-го драгунского Северского полка Кавказской кавалерийской дивизии. За храбрость Буденный был награжден "полным георгиевским бантом" - Георгиевскими крестами и медалями всех четырех степеней.

© РИА Новости / Летом 1917 года в составе Кавказской кавалерийской дивизии Буденный находился в Белоруссии. Вместе с Михаилом Фрунзе он руководил разоружением эшелонов корниловских войск в Орше. После Октябрьской революции Буденный вернулся на Дон, где создал революционный конный отряд, действовавший против белогвардейцев. Его соединение быстро влилось в полк под командованием Бориса Думенко, Буденный при этом стал заместителем командира полка.

2 из 10

Летом 1917 года в составе Кавказской кавалерийской дивизии Буденный находился в Белоруссии. Вместе с Михаилом Фрунзе он руководил разоружением эшелонов корниловских войск в Орше. После Октябрьской революции Буденный вернулся на Дон, где создал революционный конный отряд, действовавший против белогвардейцев. Его соединение быстро влилось в полк под командованием Бориса Думенко, Буденный при этом стал заместителем командира полка.

© РИА Новости / Первое крупное кавалерийское соединение Красной Армии было сформировано к июню 1919 года. Уже в августе Конный корпус Буденного успешно воевал в верховьях Дона с Кавказской армией генерала Врангеля, а затем под Воронежем одержал победу над казачьими дивизиями Мамонтова и Шкуро.

3 из 10

Первое крупное кавалерийское соединение Красной Армии было сформировано к июню 1919 года. Уже в августе Конный корпус Буденного успешно воевал в верховьях Дона с Кавказской армией генерала Врангеля, а затем под Воронежем одержал победу над казачьими дивизиями Мамонтова и Шкуро.

© РИА Новости / "Буденновцы" дважды за время Гражданской войны оказывались проигравшими в конных боях с белыми войсками. В начале 1920 года под Ростовом армия Буденного была разгромлена войсками генерала-казака Торопкова, и буквально через 10 дней на реке Маныч понесла серьезные потери во время боев с конницей генерала Павлова. Буденный потерял в тех сражениях порядка трех тысяч сабель и был вынужден бросить всю артиллерию.

6 из 10

"Буденновцы" дважды за время Гражданской войны оказывались проигравшими в конных боях с белыми войсками. В начале 1920 года под Ростовом армия Буденного была разгромлена войсками генерала-казака Торопкова, и буквально через 10 дней на реке Маныч понесла серьезные потери во время боев с конницей генерала Павлова. Буденный потерял в тех сражениях порядка трех тысяч сабель и был вынужден бросить всю артиллерию.

© РИА Новости / Разгром Деникина, Юденича и Миллера позволил командованию Красной Армии бросить все силы на польское направление. Конная армия Семена Буденного действовала на Юго-Западном фронте. Во время так называемого "Житомирского прорыва" она разгромила отряды Нестора Махно, захватила Житомир, Бердичев и Ровно.

7 из 10

Разгром Деникина, Юденича и Миллера позволил командованию Красной Армии бросить все силы на польское направление. Конная армия Семена Буденного действовала на Юго-Западном фронте. Во время так называемого "Житомирского прорыва" она разгромила отряды Нестора Махно, захватила Житомир, Бердичев и Ровно.

© Фото из архива МАММ/МДФ За службу во время Гражданской войны Буденный был награжден тремя орденами Красного Знамени, почетным революционным холодным и огнестрельным оружием. За рубежом Буденный получил прозвище "красный Мюрат", по аналогии с лучшим наполеоновским полководцем.

8 из 10

За службу во время Гражданской войны Буденный был награжден тремя орденами Красного Знамени, почетным революционным холодным и огнестрельным оружием. За рубежом Буденный получил прозвище "красный Мюрат", по аналогии с лучшим наполеоновским полководцем.

© Фото из архива МАММ/МДФ